я принимаю сама. По крайней мере, стараюсь. Сейчас мне было важно решить, что и как говорить родителям. У матери было слабое сердце. С отцом проще – он пенсионер УВД, прослуживший более двадцати пяти лет в уголовном розыске. Ему такие дела были не в новинку. После увольнения из органов, папа работал в такси. Среди клиентов попадались те, кого он когда-то «сажал».
– Майор, ты что ль? – узнавали они его.
– Не знаю никакого майора, – отзывался отец.
– Похож-похож, – с недоверием отзывались случайные клиенты.
Именно поэтому под водительским сиденьем у отца всегда лежал топор.
Я хорошо помню, как в детстве отец часто ездил в командировки. Его отдел сопровождал опасные грузы. А «его клиенты», которых он ловил, стоило только отцу уехать, наведывались к его семье. По ночам к нам часто стучали в дверь устрашающего вида типы. Мама выключала во всей квартире свет и стояла в ужасе у двери, а мы с братом тихонько ныли от страха, забившись в свои кровати.
Однажды, среди ночи в дверь позвонили. Мать пошла к двери и спросонья даже открыла – ей показалось, что в «глазок» она увидела отца. Она вовремя спохватилась и захлопнула дверь. Сон как рукой сняло, и она в ужасе замерла у двери, чувствуя плечом, как с другой стороны незнакомец пыхтит от злости и пытается сломать деревянную перегородку.
Из командировок отец всегда привозил бананы, заграничную фанту и книги. Литературу в то время достать было трудно, поэтому читалось все, что он привозил на одном дыхании. Особенно мне нравились романы Эмиля Золя и «Словарь правовых знаний».
Я открыла дверь в подъезд. Неожиданно зазвонил мобильник.
– Ну что? Ну, как там? Как Сережка? Рассказывай скорей, чего молчишь-та? – требовательный голос в трубке разорвал пелену моих тяжелых мыслей.
Голос принадлежал Маринке, моей школьной подружке. Есть такой род дружбы, когда можно не созваниваться месяцами, годами, и при этом оставаться родными людьми.
– Нечем порадовать. Сергей в СИЗО. Сегодня было первое слушание. На руках у следствия море доказательств.
– Настя, ты же адвокат!
Марина произнесла это слово так, будто оно было волшебным заклинанием от всех бед.
– Адвокат не панацея ото всех бед.
– Так он что… правда сделал это?
Я вздохнула. Правда. Мой великовозрастный ребенок испортил жизнь себе и той несчастной девочке.
– Ты не сдавайся!
– Не думала даже.
– Слушай… и вообще! Давай встретимся. Посидим в кафе, вдарим по рюмочке кофе… У меня есть друзья в прокуратуре. Найдем связи…
У меня тоже были друзья в прокуратуре. Но я не представляла себе, каким образом можно обращаться с таким вопросом к ним. Где-то глубоко внутри сидело мерзкое чувство, которое грызло меня «поедом». Недосмотрела…
Дома меня ждало объяснение с родителями и, как бы я не хотела идти домой, пришлось встретиться с ними лицом к лицу и смягчать новости о Сергее.
Ближе к ночи зазвонил городской
