под водительством Ярослава Домбровского и Адама Мицкевича. Тогда в Российскую глубинку было выслано двенадцать тысяч участников польского восстания, а четыреста наиболее активных участников казнены, в том числе руководители восстания Калиновский, Сараковский и Камлинский. Хотя, возможно, Ваш предок вполне мог относиться к ранее высланным участникам первого польского восстания в 1830- 1831 годах под предводительством Тадеуша Костюшко, Черторыйского и Мирославского.
Произнеся все это, наблюдаю реакцию Александра Павловича на мой монолог.
Глаза генерала на мгновение вспыхнули, ноздри хищно раздулись на доли секунды, затем он вновь стал Алексадром Павловичем. «Точно потомок шляхтичей, – подумал я, – а ведь прошло больше века с их переселения в Нижний Новгород. И ведь православие приняли, а все же, видать, от отца к сыну передавалась их семейная история». Стало интересно, знала ли Лена о своих корнях и придает ли этому значение. По лицу Лены понял, что знает. Она слушала мое выступление молча, с большим интересом. Но более всего их удивили мои познания в истории польского государства. «Откуда этому выходцу с гор, известны такие подробности?» С большим вниманием они всматривались в меня, словно открывая для себя что- то новое. А ведь я стал нравиться хозяину дома. Александр Павлович вдруг спросил меня просто, по- домашнему:
– Руслан, что ты будешь пить- водку иль коньяк?
– Водку, – коротко отвечал я.
Из гостей я вышел где- то в десять часов вечера. Тепло попрощался с родителями Лены, и она вышла меня провожать до такси. В лифте я ее сгреб и перекрыл дыхание до первого этажа. Такси было недалеко, в ста метрах от их дома. Немного постояли на свежем воздухе. Лена отмалчивалась, прижавшись ко мне и крепко обхватив мою руку. Перед тем как уехать, поставил ее в известность, что где- то через неделю все морские взводы факультета направляют на практику «на флота», время практики будет длиться два месяца. Затем нам, слушателям, предоставляется месяц отпуска «по домам», и лишь в сентябре мы возвращаемся на факультет.
Через несколько дней меня пригласил к себе начальник курса. В кабинете, когда мы остались одни, Лев Борисович поинтересовался, на каком флоте я желал бы практику проходить, довел до меня информацию, что им уже формируются списки по группам. Я отвечал, что желал бы на Черноморском флоте, если это возможно. Объяснил, что все же ближе к дому. Симферопольский поезд проходил через Минводы на Москву. Двое суток и я дома. У «осетин» на факультете с Савенковым сложились дружеские отношения после случая с «нападением» в курилке. По сути, дисциплина и исполнительность у нас в крови. Решения Льва Борисовича никогда нами не оспаривались, все его поручения выполнялись точно в установленные сроки. Мне не раз приходилось бывать у него дома. Приветливая небольшого роста супруга и еще двое маленьких несовершеннолетних детей, мальчик и девочка.
Видимо, он поздно женился. Как- то наедине поинтересовался, не родственник ли ему Борис
