кто-то помогал мне мыться в очень далеком детстве. Но не было никакого чувства стыда или брезгливости, все эмоции по иным поводам помимо случившегося вчера были как будто заморожены. Отсутствовало какое-либо сопротивление тому, что со мной в душ пойдет женщина, которую я видела первый раз в жизни. Позже я была ей очень благодарна, потому что самостоятельно стоять и держать душевую лейку, как оказалась, было очень сложно. Все же кесарево сечение – это не какая-то обычная «женская» операция. Это хирургическое вмешательство, когда тело разрезают. После него в первое время стоять получается только в согнутом состоянии, потому что все тело болит.
Под струями воды с меня смывалась кровь. Стеклянными от страха глазами я смотрела, как красные ручейки наполняли поддон больничной душевой. Взгляд зацепился за вид моего живота, сдувшегося и пустого. У меня украли мой красивый круглый живот. Полгода я гладила его, разговаривала с ним, пела колыбельные, когда малыши активничали и пинали меня со всех сторон. Каждую неделю я фотографировала, как он растет. На седьмом месяце, так как у меня была двойня, размер живота был таким, что самой себе застегнуть обувь не всегда уже удавалось. Тяжело спалось, водить машину было почти невозможно. Но я любила мой живот, потому что он был домом для двух долгожданных малышей. Сейчас он пропал. Вместо него висел сдутый и сморщенный мешок из кожи с разрезом поперек.
Еще очень не скоро получится прямо посмотреть на него и принять таким. Я буду долго избегать зеркал и мыться в душе, глядя напротив себя или даже вверх, проводя мочалкой или руками по животу как можно быстрее, не задерживаясь, чтобы лишний раз не напоминать себе, как мое тело меня подвело. Понадобится много времени, чтобы простить его, снять с него и с себя вину за все произошедшее. Чтобы полюбить свое тело, несмотря ни на что. Чтобы перестать ненавидеть шрам, который навсегда останется со мной как напоминание о том, насколько хрупкой и непредсказуемой может быть наша жизнь.
***
В новую палату из послеоперационной меня везла на кресле-каталке та самая санитарка. Казалось, что мы с ней бредем по каким-то бесконечным коридорам, поднимаемся и спускаемся на нескольких лифтах, пытаемся пролезть в узкие проемы.
Роддом выглядел как в советских фильмах: двери на крупных тугих пружинах, которые закрываются с характерным грохотом, плотное стекло в цветочек в этих дверях (как дома у моей бабушки), мелкая плитка на полу, рыжие деревянные перила на лестницах и длинные темные коридоры с окнами только в двух концах, по которым плывешь, словно в тумане.
В новой палате лежало несколько девушек, тоже мамы, чьи малыши находились в реанимации. Только спустя время придет осознание, как же гуманно поступают в этом роддоме, выделяя отдельные палаты для таких мам. Ведь там, где нет площадей или где просто не считают нужным проявлять слишком много такта, женщин кладут вместе без учета их ситуации. Если вдуматься, то это психологическое насилие и почти моральный садизм.
В
