по себе, Тургенев с Лесковым. Ждала Зина. Ждала и Танька.
Долго.
Наконец-то. Зина выдохнула и шагнула из февральской стужи в знакомую машину, к такому почему-то знакомому лицу, таким родным рукам. И чуть не бросилась на шею от радости, что сдержал обещание и не забыл. Сердце заколотилось как сумасшедшее.
«Давайте знакомиться», – предложила Зина. «Гена», – сказал Гена.
– Зина, – просто ответила она. – Я учусь в Университете на экономиста, а Вы?
– Давай на ты, – предложил Гена, – а я работаю на Химпроме в гальваническом цеху.
И опять замолчал надолго. Слово гальваника у Зины ассоциировалось с космосом, а Гена стал для нее космонавтом.
Не знал Гена, что там напридумывала Зина, на самом деле он был простым рабочим парнем на вредном производстве, получал кучу денег, любил простые человеческие радости: регулярный секс, хорошую выпивку, а к ней приличную закуску, рыбалку и телевизор.
Пока пробирались по ближним дворам к знакомому Танькиному дому с ее вымышленной библиотекой, Зина осмелела и провела разведку.
Живет один, в общежитие, переехал из Ростова, работает по 12 часов посменно, в перерывах копается в машине или таксует – просто так – от нечего делать, но деньги лишними не будут. Машину Гена свою любил, называл ласточкой, обращался с ней нежно.
Книжки забрали, перевезли, перенесли, сложили в коридоре.
Пригласила Гену чайку попить, в благодарность за помощь, Зина начала метать на стол бабушкино варенье, булочки, строгать колбасу, а сама все разглядывала толстый мохеровый свитер, щеки, уши, руки.
Ну спасибо, – сказал Гена. Тебе спасибо – просто ответила Зина.
В коридоре замялись оба, не зная, что сказать. Одевание зимой – долгий процесс.
Ну я пошел …. И ушел…
Внезапно затрезвонил телефон.
– Ну что? – радостно выдыхала в трубку Танька.
– Да ничего, книжки принесу потом. Пока… – загрустила Зина.
И это было впервые с Зиной, когда она хотела, а Он нет.
Зина и Гоша
Раньше у Зины жил попугай. Звали его, как положено, Гоша.
Был он маленький волнистый, зеленого цвета.
Сначала долго молчал – думал. А потом как-то сразу заговорил, и много, и очень понятно.
«Гоша – хороший! Гоша – молодец!»
Больше всех он любил бабушку. Она чаще всех бывала на кухне, да и дома вообще была чаще всех и дольше. «Бабу люблю», – говорил Гоша.
Делилась она с ним морковкой, разрешала сидеть у себя на плече и перебирать волосы. Для Гоши это была высшая степень его признательности и доверия.
Но была у Гоши одна страсть: любил он шампанское. Само слово не выговаривал, кричал просто: «И мне, и мне!»
И как только какой праздник,
