И голову нужно запрокинуть вот так. Холод бы приложить… Давайте снег в платочек наберём и приложим к переносице…
Пашка смотрел на суетящуюся старушку, и его ярость утихала под мягкими заботливыми руками и словами пожилой женщины.
И когда волна ярости схлынула, из глаз потекли горячие слёзы. Пашке было непривычно и неудобно, что его пожалели, но он ничего не мог поделать. Он задирал голову и шмыгал носом, пытаясь скрыть слёзы от случайного свидетеля его слабости, но старушка всё поняла и, ласково поглаживая Пашку по руке, повторяла:
– Всё будет хорошо, всё будет хорошо… Пойдёмте на скамейку.
Пашка послушно пошёл. Ему было приятно идти за ней. Как будто что-то из далёкого детства проснулось, зашевелилось в душе. Что-то бесконечно малое, но бесконечно дорогое. В груди потеплело, и Пашка с благодарностью посмотрел на старушку.
– Спасибо большое, – шмыгая носом, сказал он.
– Ничего, ничего, сынок… Всё будет хорошо. Садитесь вот тут и запрокиньте голову, так кровотечение быстрее остановится. Нужно снег приложить к переносице. Сейчас станет полегче…
Пашка сидел на скамейке, слушал воркование старушки и вспоминал, как он оказался в Барнауле в первый раз…
…Это было незадолго до Нового года, на рассвете, на высоком берегу Оби, в Нагорном парке. Там, за высоким забором из профиля, была замороженная стройка церкви – земля, перекопанная бульдозером, и теплушка сторожа. Сторож спал крепко и не вышел на улицу. Прикормленная сторожем собачонка тявкнула пару раз и спряталась от мороза под крыльцо, где для неё стояли коробки и было брошено старое пальто.
Пашка вышел по протоптанной дорожке на смотровую площадку к семиметровым буквам – «БАРНАУЛ» и залюбовался видом. Внизу простиралась покрытая толстым льдом Обь. Ровная поверхность была расчерчена тропинками и следами снегоходов. На противоположном берегу, где был залив и городской пляж, у излучины сидели в специальных палатках рыбаки.
Дальше за Обью простиралась равнина с лесочками-околками, полями… Справа за Обью светились огоньки Затона. Чуть дальше, Пашка читал об этом, было Санниково. Дальше ещё деревни, но они терялись в бескрайнем пространстве сибирской зимы.
Слева был большой автомобильный мост через Обь, и по нему в обоих направлениях ехали машины – удалялись красные огоньки габаритов, а приближались золотистые огни фар.
И дорога от моста, и лесочки-околки, и всё пространство стремилось туда, где на горизонте был самый насыщенных розовый цвет.
Вдруг… Такое всегда бывает вдруг, как бы ты ни ждал и ни готовился… На нити горизонта появилась ярко-малиновая бусинка. И что-то неощутимо в мире изменилось.
Пашка вдруг почувствовал, что не боится. Не то чтобы совсем не боится – надо быть полным дураком, чтобы знать, зачем ты тут, и не испытывать страха.
Пашка дураком не был. Но страх в его душе исчез, уступив место трепету – перед просыпающейся природой.
Между
