который был арестован после годичного пребывания в университете Николаева и потом нигде не учился. Не имел законченного высшего образования и «теоретик» Г.Е.Зиновьев. Это не было удивительным: к моменту написания Лениным его письма в партии лишь 5 процентов ее состава имели высшее образование, а 84 – обладали лишь «низшим», «домашним» и подобными видами «образования».
С Вячеславом Молотовым
Хотя многие из новых вождей любили продемонстрировать искушенность в вопросах культуры, в своем отношении к мировой культуре они часто застывали на уровне тех старшеклассников, которые с презрением отворачиваются от первых хрестоматийных уроков и гордятся своим первым знакомством с «взрослой» литературой. В восхищении Троцким западной культурой и его презрении к русской не только сквозила ненависть к нелюбимой стране, но и присутствовало убеждение в том, что его поверхностные знания культурных творений западного мира превратили его в «цивилизованного» человека и «сверхчеловека» по отношению к питомцам русской культуры. Даже такой далекий от русской культуры человек, как Эйнштейн, мог сказать: «Для моих открытий Достоевский дал гораздо больше, чем Гаусс». Троцкий же был убежден в том, что российская культура «являлась лишь поверхностной имитацией высших западных моделей и ничего не внесла в сокровищницу человечества».
Проявляя самонадеянность старшеклассника, Бухарин высокомерно поучал Павлова, «разоблачал» теорию относительности как «идеалистическую», громил поэзию Есенина. Проявляя нигилизм учеников старших классов, недоучившиеся вожди противопоставляли русской классике убогие эксперименты «пролетарской культуры».
Их личное поведение не отличалось той нетребовательностью к материальным запросам, которые считались характерными для интеллигенции. Дворец на колесах, в котором разъезжал Троцкий по стране, оргии и охоты, которые он устраивал в голодной России, барские замашки, которые стали характерной чертой образа жизни у него и многих новых хозяев страны, – все это противоречит образу «комиссаров в пыльных шлемах», «скромных», «непритязательных», «демократичных», внедрявшийся в массовое сознание советскими бардами – выходцами из довоенной элиты.
Претендуя на роль «интеллектуалов», «мыслителей», они зачастую оказывались беспомощными в решении вопросов, которые требовали развитого интеллекта, прозорливого ума, нешаблонного мышления. Обосновывая свои политические заявления, они прибегали к примитивному использованию теоретических конструкций прошлого века, плоским аналогиям из опыта других стран и стереотипным оценкам России. Их интеллектуальная слабость во многом способствовала крушению их «теорий», банкротству их политических «платформ». Их самонадеянность и ограниченность в конечном счете привела многих из них к личным
