Покупала на одном рынке, продавала чуть дороже на другом, так и жили. Впоследствии при организации своего бизнеса здесь, у меня в Подмосковье, этот горький опыт Гаянэ очень пригодился. Но тогда, когда алименты стали приходить обратно, я встревожился. Мне удалось найти их в Донецке у родственников. Я поехал к ним и по просьбе Татьяны купил им двухкомнатную квартиру в городе Снежном. Война в Абхазии закончилась, наступило лето, и Татьяна, бросив квартиру, взяла дочь и поехала обратно в Сухуми.
В послевоенной Абхазии не было ни еды, ни работы, вместо паспорта – справка, почта не работала… Молодой девочке жить там было не только трудно, но и опасно. Тогда Татьяна приняла самое правильное в своей жизни решение – она по моей просьбе отдала Гаянэ мне. Так она и живёт здесь, рядом со мной, в своём доме, в своей семье с двумя прекрасными сыновьями, и у неё всё хорошо.
Но вернёмся в год смерти моего отца. Я уже писал, что работал на железной дороге. Место моей работы находилось в железнодорожном депо; там кучно проживали цыгане. На общем фоне были заметны три сестры, всем им было лет по восемнадцать – двадцать три. Старшая – высокая, крупная, её звали Лулуджи; младшая – Луиза, светловолосая, голубоглазая красавица, мы при возможности общаемся с ней и по сей день; и средняя – Фатима, высокая, стройная, с волосами, как из рекламы шампуня «Лошадиная сила». Они порой заходили ко мне на работу и просили позвонить. Так мы и подружились.
В тот период после предательства Татьяны я вообще потерял веру в любовь, в женщин. Они, эти сёстры, были совсем другими, не такими, как те девушки, с кем я общался до встречи с ними. Постепенно наша дружба стала крепнуть, мы стали вместе ходить в ресторан. Я чувствовал себя цыганским бароном. Гости ресторана присылали нам напитки и просили, чтоб девушки станцевали. Это был праздник для всех.
Постепенно мы с Фатимой стали сближаться, к тому времени отец умер и я был холост. Она полюбила меня, и мне она стала дорога; мы потеряли голову, это было лишь раз… Мы понимали, что совсем разные и жизнь наша не пересекается, поэтому решили забыть о происшедшем и остаться друзьями, но судьба решила иначе – Фатима забеременела. Я пошел к её отцу просить её руки. Как это было? Пусть ваша фантазия вам подскажет; но я забрал её к себе в дом. Окружение совсем неоднозначно восприняло наш союз, но мы были вместе и были счастливы. Часто ездили к её родителям, где собиралось достаточно много цыган, ведь у неё было ещё три родных брата, друзья, соседи. Мы сидели у костра, на котором в котелке варился кофе, пели песни, ели хабэ – так по-цыгански называется еда. Я усиленно изучал цыганский язык и делал успехи; этим языком я и сейчас неплохо владею.
Роды были тяжёлые, сухие… Мы стояли у роддома и ждали. Вышла медсестра и своей коллеге на армянском сказала, что ребёнок жив, но с ним что-то не то; откуда ей было знать, что среди цыган затесался армянин… Мальчик был хорошеньким, светленьким,
