он напомнил мне отца, то он, точно назло, чтобы мне стало ещё совестливее, совершенно переменился, велел сесть поближе, налил ещё настойки и стал предлагать то мидии, то пироги, то салаты и всё это сам, без помощи слуг класть на мою тарелку.
– Вы, студенты, вечно голодные. Настасья Васильевна сказала, у вас потерялись вещи в пути? Я одолжу свою обувь на время и велю сделать новую пару по вашему размеру. Нет-нет, это подарок, прошу, не спорьте. Вы мой гость.
Как мог человек, показавшийся столь неприятным высокомерным деспотом, вдруг превратиться в столь доброжелательного и щедрого друга? Совершенно не понимаю поведение графа.
Помня наставление доктора и опасаясь, что граф снова станет прежним, я старался не заговаривать с ним сам, а только отвечать. Кажется, он действительно похож на моего отца тем, что остаётся добрым, только пока всё идёт так, как он желает.
Закончился ужин, и мы перебрались в гобеленную гостиную. Граф вместе с доктором сел играть в карты, Клара взялась за рукоделие и с нескрываемым любопытством слушала меня. А Настасья Васильевна вернулась к разговору о фольклоре.
– Я вам, Михаил Андреевич, могу тоже разные истории рассказать. Только все они… невесёлые. Жуткие, я бы даже сказала, – улыбалась она так коварно, что никак нельзя было не соблазниться.
Пожалуй, именно так улыбалась Аберу-Окиа, когда совратила Создателя и обманом родила от него всех бесов и чародеев.
– Я не из трусливых, – отважно ответил я, хотя только полчаса назад не мог двух слов связать в её присутствии.
Правда, это всё же не от трусости, а от моей закрытости. Женщин, подобных Настасье Васильевне, можно порой встретить в высшем обществе. Роковые красавицы, кокетки настолько искусные, что мужчины из-за них даже стреляются. В Настасье Васильевне кокетства, что бывает у светских дам, совсем нет. Оно в ней иное, какое-то первородное, дикое, всепоглощающее. Она будто и не пытается играть со мной. Если бы я мог объяснить это словами, но, когда дело касается её, во мне вдруг просыпается редкое косноязычие.
Даже слова на литторском она не вставляет. А столичные модницы так любят ввернуть к месту и не к месту иностранные словечки. Каюсь, сам этим грешу, но чаще на бумаге.
– Значит, страшных сказок вы не боитесь? – допытывалась с улыбкой графиня.
– Не боюсь. Более того, однажды стал героем одной такой страшной сказки. Собственно, поэтому и начал изучать фольклор. Хочу понять, чему именно я стал свидетелем.
У камина было жарко, и дрова трещали, убаюкивая, но я вдруг услышал вой ветра и гул мороза, что стучался в окно моей спаленки. Там, у Бездонного озера.
И стоило мне сказать: «Я вырос вэ Вильчьем логу, Волчьем логе по-вашему. Это древний замок у Бездонного озера», как господица Клара выпустила из рук шитьё и ахнула, закрыв рот ладошками. Она, верно, слышала о Вольчьем логе. Дурная слава о нём долетела даже до глухой провинции на другом конце империи.
– И вы видели
