сверху за это мне ещё соточку накинете? – хитро прищурился обитатель средневекового замка.
– На.
– Счас приведу, – обрадованно поспешил в проём чёрной дыры пузан, на ходу продолжая вещать: – Токо она старая совсем, со слухом не очень, вы её прямо в ухо спрашивайте.
– Зовут её как?
– Василиса Васильевна, – глухо донеслось из средневекового портала.
– Ого, прямо замковая царица! – восторженно воскликнул режиссёр.
– Почему царица, а не королева? – усомнилась в возгласе киношника оператор.
– Потому что Василиса в переводе с греческого – царственная, а Василий – царь, вот и получается, что перед нами сейчас возникнет полная царица этих владений. Учи языки, Маша, ну или мифы читай, на худой конец, – назидательно щёлкнул по носу молодую девушку режиссёр.
– Вот ещё, больно нужно, – обиженно фыркнула оператор.
Через семь минут Самсон под руку вывел во двор грузную старуху, одетую в утеплённые калоши и вязаную серую кофту поверх цветастого фланелевого халата, и усадил её на грубо сколоченную лавку возле подъезда.
– Василиса Васильевна, мы хотим задать вам несколько вопросов о вашей жизни в этом месте. Ответите? – присел к замковой царице киношник.
– А?
– Мама, тебя спрашивают, – прокричал в сторону матери Самсон.
– Ага, скажу.
– Как вы тут живёте, в замке? – повысил голос режиссёр.
– А?
– Как ты тута живёшь, спрашивают, в замке, – вновь пробасил Самсон.
– Ага, поняла, – кивнула старуха. – Живём – хлеб жуём. Плохо живём. Ничего нет: ни помощи, ни покоя. Я тута с сорок седьмого году всю жисть при детском саде нянечкой проработала, а когда надо было, то и колхозу в урожае помогала, на ток зерно ворочать бегала, да картоху убирать, да свёклу. Сорок лет стажу натрудила, а пенсия назначена – ложись и помирай. Алкаши разны, что и дня не работали, больше маво получили. Чичас полегче чуток стало, по старости набавляют, но не накопишь ничего. Самсон, вона, без работы ходит, денег у него никогда нет, а корми.
– Ну, ма, чего врать-то? – обиделся сынок. – Я, вона, рыбу ловлю да грибы из лесу ношу, дрова колю, когда и подкалымлю чего.
– Что подкалымишь, то и пропьёшь, – отмахнулась старуха. – Ему ащё лет пять до пенсии, срок-то мужикам подняли, так они стоко и не живут, мрут раньше. Мой-то год всего пенсию получал. Мы с мужем ладно жили, детей тута народили. Панкрат всё мог: и крышу когда сам латал, и огород садили, и лавку, вот, ащё он сработал, мастеровитый был. Самсон не в его пошёл.
– Ма, ну чего ты меня перед людьми позоришь? Я тоже всё могу, тока не хочу, – вновь насупился пузан.
– Во-во, только и слышу: не хочу да не хочу, – нахмурилась замковая царица. – Огород бросили, курей не держут, поросёнка не хочут, всё в магазин бегают. Там теперь всё есть, тока
