проплыл, комары начали заедать, стрекозы запорхали – успокоился мир вокруг.
– Беда, ой беда, – всхлипнула Марийка. Насколько хватило сил быстро проплыла, потом устремилась к берегу, теперь уже не таясь, помощи искать.
Ноги скользили по глиняному обрывчику, когда выбиралась. Помогала руками, цепляясь за длинные стебли травы. Сердце бешенное колотилось от нахлынувшей тревоги.
Марийка выбежала на тракт. Заметалась у развилки: куда бежать? В станицу или в крепостицу? На заставу страшно – там брод, и туда черкессы погнали табун, по-другому им никак. Но вдруг мимо прошли? И тогда срочно сигнал надо подать, без нее же не справятся и не увидят опасность.
Не зная, что делать, Марийка, слабость почувствовав, села у дороги и громко заплакала навзрыд. Страх сковал тело, колени с трудом согнулись. На голые белые ноги пыль и соринки налипли. Теперь из-за них и не увидеть красоту, от такой горькой мысли Марийка разрыдалась еще больше. Что же день такой невезучий и пакостный!
Со звонким щебетанием низко пронеслась стайка ласточек. Встревоженные и возбужденные, они закрутились рядом и унеслись в высь голубого неба. Легкий ветерок принес запах дыма.
Девушка встрепенулась, голову поднимая. Над плавнями поднимались темные столбы. Сначала в одном месте, потом в другом, и вот уже по цепочке передались всем.
– Увидели, увидели! – зашептала Марийка, резко поднимаясь. Колени тут же согнулись от слабости, но она устояла.
Ломая кусты, на тракт к развилке вылетел всадник. Девушка попятилась, вскрикивая от неожиданности, но бежать и хорониться было уже поздно.
«Вот и поймали!» – пронеслась отчаянная мысль в голове. Она подняла руки ко рту, душа в себе крик отчаяния.
Но всадник, увидев ее, поднял коня свечкой и загарцевал.
– Марийка! – закричал казак. Девушка узнала его по голосу, в глазах туманилось, и образ расплывался, не поверила:
– Василий?!
– Где дядько Михайло? – приказной усмирял разгоряченного коня.
– Нэма. – И хоть и не видела смерти старого казака, не сомневалась в словах. Казак понял с полуслова:
– И парубки? – голос Василя сразу охрип.
Девушка снова кивнула и разрыдалась.
– Ой беда!
– Я к сотне, на джигитовку! Подхорунжий Гамаюн с бончуком послал, сам оборону занимает, так посыльный сказал, мне бончук передал, а сам обратно на заставу в крепостицу поскакал! Говорит, не может бросить братов. Как же так, Марийка? А я… я… бросил!
– Ой беда, беда.
Казак встряхнул головой, женские причитания только в чувства привели. Потом ответит за проступки. Кровью искупит. Сказал уже быстро:
– Через Гамаюна, видно, табун погонят, Там брод и к аулу прямая дорога! Беги в станицу. Хоронись! Пора мне.
– Василь, не бросай меня! Я не хочу, как Марфа, в полоне оказаться!
