что заладила, нельзя-нельзя. Ты не волнуйся, я не пьяный. Я тебя не заставляю со мной тут пить. Стопочку. Одну. На посошок. А потом проводишь меня до этого чёрного хода. Домой поеду, ну его нахрен.
Как только он это сказал, прозвучал такой взрыв, что всё внутри затряслось. Витрина дернулась. Бутылки чокнулись друг с другом на полках, а все люди машинально пригнулись к полу.
– Лучше подождите. Сейчас нельзя.
Он цыкнул.
– Опять нельзя. Это… это, – махнул он рукой на витрину, – это надолго, я тебе говорю. Ждать нечего. Это на всю ночь. Убьют, значит, убьют. Уже все равно как-то. Да… а ты че?
– Что?
– Как ты тут, а? Кто тебя сюда такую красивую пустил.
– Сама себя пустила.
– А-а, сама себя. И стоишь, трясёшься. Поэтому говорю: выпей. Легче будет. Что, мужа или парня нету?
– Нет.
– Ну хорошо. А батя?
– Отец далеко.
Он опять цыкнул.
– Слушай, ниче у тя нет.
– А это… а мама? Ну, мама-то есть?
– Мама есть.
– Ну блин, и че? На кой она тебя пустила? Или ты уже заботишься о ней? Слышь, ты, если че, извиняй, конечно, я так…
– Да всё нормально. – ухмыльнулась я. – Нет, мама у меня очень даже самостоятельная. И куда состоятельнее, чем я.
– А что ты тут тогда забыла?
– Работаю.
– Лан, как звать?
– Тина.
– Тиночка, красавица, за тебя. Давай, чуть-чуть.
Я выпила с ним, хоть мне и нельзя. И дело не в начальстве. Но я проглотила половину стопки, и алкоголь тёплым облачком опустился в лёгкие.
– Всё, красавица. На! – он с размаха прилепил купюру к стойке. – Аривидерчи, выпроваживай меня.
Я проводила его до чёрного хода. У двери сидел охранник. На его столике стоял маленький телевизор, чей экран был разрезан на четыре серых квадратика видеокамер. А в руках он держал свой планшет и следил за событиями на улице.
– Сань, открой. Я выпущу человека. – сказала я ему.
Охранник наш очень толстый. В потной синей рубашке, которая уже превращалась в бирюзовую. Он лениво поднялся, открыл дверь, заглянул в серое мутное пространство и кивнул мне головой. Я выпустила мужчину и только захотела закрыть, как услышала голос девчонки. Я остановила руку. Раскрыла пошире. Вгрызлась глазами в серость, пытаясь что-то выцепить. Вдруг показалась молодая девушка. На вид лет восемнадцать. С длинными пышными волосами. Русого цвета. На лбу ссадина. Свежая. Кровь так и сочилась. Глаза красные и заплаканные. Слёзы уже высохли и оставили следы на пухлых белых щеках. Она дрожала и всхлипывала. «Совсем ещё ребёнок. Ну куда ты? За каким идиотом ты пошла? Вот тебя мама куда пустила?»
– Пожалуйста, можно войти? – стала она умолять.
Я молчала, но мне сразу же стало стыдно.
– Давай, забегай.
– Тин, нет. – встрял Саня. – Если они
