признать борьбу, не покорившись ей, познать себя и цель поставить, чтоб без лукавства, верить
только ей.
Тебя люблю…
Тебя люблю… и нет на свете слов, что скажут, захватив Вселенную сквозь чувства,
что речи облекут в волшебный переплет из нитей сердца – нет похоже чувства!
Моя любовь к тебе… та роза у огня, что лепестками грез усыпала дорогу,
и ало-красный зной пронзил мои уста, лишь прикоснусь к тебе – и жарче нету чувства!
Вращает жизнь судьбу меж кольцами планеты – я встретила тебя, и это больше снов! Нетленным очагом пусть дом влечет и греет, что для тебя храним единственным лучом.
Моя любовь… волна, что ласкова и страстна, что может захлестнуть, а может уволочь
тебя в прекрасный мир и сладкий, и опасный, но ты прильни ко мне и осчастливь собой.
Ты ангел во плоти иль демон – я не знаю… Любовь моя сильна тем, что верна тебе!
Что было не с тобой, та жизнь уже погасла. Лишь прикоснусь к тебе – и жарче нет морей!
Когда один глаз смотрит вдаль…
Когда один глаз смотрит вдаль, второй мой ищет путь. Я быстро мчусь, волненья прочь, и ветер мне в лицо. Но стоит затеряться там – мне не найти пути. Тогда цветы сомкнут главы. Затеряны следы.
Борясь с причудами в слезах, я трачу силы зря. Понять – не значит соблюдать, всего лишь не упасть! Глаза как зеркало души покрыты пеленой. Волненья где-то там внутри – не дастся нам покой!
Бушует пламя, сердце жжет – те муки как в аду! Сомненья, страх, упрек и вот… глаза опять в пылу. Душа, которая слаба, пропитана насквозь. И если бы не сила та, исчезло б тело то.
Молва гласит: «Пороки – зло. Мы не способны лгать!». Великий суд настигнет вмиг – глава в ногах опять. Но стоит мысли бередить – и колесница в бой. Остался тот, кто превозмог, тот, кто сказал: «Стоять!»
Чем стойче честь ты бережешь, чтоб обрести себя, отныне дольше весь твой путь, чтоб покорить слова!
Уж скоро двести лет с тех пор…
Уж скоро двести лет с тех пор, как мы осознаем творенье нетленных дневников его1, петровского следа забвенье.
Он расчленил толпы пороки, проник он в сердце, свет искав. Собора тайну приоткрывши, бескрайность веры постигав. И время – бремя уделял он беспечной карте и вину, шальной любви и тем припадкам, что свыше посланы ему.
Лучи забвенью предавая, глаза подняв на лик святых, он, в иступленье пребывая, – на полотне он мощи зрел!
Поставил жизнь – на карту пику – познать, каков он человек, какая тайна скрыта глазу и что под камнем прячет сим. Восславил град, возвысив к небу двойное шествие его. Одно в воде, в тумане, в бликах болота топкого ворот.
Он видел шествие коня, что возложил глыбы на плечи, он понимал душой, что здесь его поглотит город вечный.
1. Посвящение Федору Михайловичу Достоевскому.
Двойник, туман над дном болота, и желтый блик
