высочайшая категория трудности», – эти слова автора теперь не покидают меня. Мне в свои двадцать один не удалось еще дерзать, и трудности, которые я сам себе придумываю – ничтожны. Я боюсь мнения отца и даже не могу позволить себе заниматься тем, что он критикует.С детства меня тянет придумывать истории. Няня, вопреки запретам отца, приносила мне книги: фантастику, приключения и даже подростковые любовные истории. Я восхищаюсь братьями Стругацких, Жюль Верном, Реем Брэдбери. Многие произведения уже успешно экранизированы и получили еще большую огласку среди моего поколения. Но, даже без удачного фильма по мотивам романа “Дюна” Фрэнка Герберта, эта книга остается для многих одной из самых любимых. В ней описан несуществующий мир, но с актуальными проблемой человечества: борьба между разумными существами за власть и технологии и за сохранение экологии планеты. Что же в итоге победит на земле?
Авторы-фантасты веками оставляют “глубокий след в истории”. Их имена до сих пор звучат громче лавин, потому что придуманные ими фантазии через десятилетия становятся явью. После разговора с Марго, мысль о том, чтобы остаться в памяти других людей, не как зеленая “лужа” Донгуз орун, а как автор новых миров и технологий с сохранением природных красот, не дает мне покоя. Шагая вслед за ней, я шепчу себе под нос:
– А свое имя я использую иначе….
Писать в стол я уже умею. Это, когда придуманные сюжеты и герои не находят своих читателей, только потому, что рукописи никому не показывают. В детстве я накопил в своем «столе» сказки про животных и насекомых, нападения космических пиратов на землю, а также волшебников, летающих на страусах. Да, в моих историях даже страусы летали. Как-то раз мой отец обнаружил тайник и все сжег. Я перестал писать, и вера в чудеса воображения угасла. Буквы стали лишь носителями планов, фактов и выводов.
Разговор с Марго, всколыхнул мою заветную мечту о писательстве. Есть ли серьезная причина, которая мешает мне сейчас этим заниматься? Нет. Даже обязательства помогать в бизнесе отцу никак не мешают этому. Здесь в приэльбрусье я чувствую освобождение и решаю начать писать книгу. Мне надо наконец-то стать самим собой. Здесь в горах начинается моя настоящая история и я еще не подозреваю какой будет ее финал. Я собираюсь идти на высоту выше пяти тысяч и еще не понимаю, что восхождение на Эльбрус для меня соответствует высшей категорией трудности. А пока что я наговариваю на телефон историю о Марго и наслаждаюсь ее улыбкой все чаще и чаще.»
Я закрыла глаза. «А у некоторых, кто шел с нами в связке история закончилась», – подумала я. Тогда погибли двое молодых и талантливых парней: мой брат Тимур и такой же молодой, как я, Димон. Они так мало успели.
Глотая слезы вместе с бутером, я осушила холодный кофе. Двумя пальцами сняла белую пенку со стенок и замерла. Белоснежные вершины Эльбруса (два пальца как вершины Эльбруса: повыше и пониже), выросшие перед глазами на руке, словно спрашивали: «Зачем вы ходите в горы?» У меня был один вариант – это безответная любовь, и я слизала их языком.
Смакуя вкус гор, я припоминала, что ведь действительно
