вступил Парисицид. Он со знанием дела заявил:
– На карте нет ни одной планеты, чьи жители были бы способны самостоятельно покинуть свою солнечную систему, поэтому Стригон абсолютно прав. Мы – сильнее всех, о ком только знаем. Это просто факт.
Тем временем Фарициáн – мастер тихих убийств – изучал список вооружения, предоставленного мне для испытания. Видимо, краем уха услышав, о чëм мы говорим, он посмотрел на меня и сказал:
– Добрый Арихигон, да тут столько оружия, что при определённой сноровке можно было бы убить саму смерть. Никаких сомнений в своëм превосходстве у тебя быть не должно. Вообще, все эти испытания – чисто избиение младенцев. Любой болван бы справился. А кто не справился – значит и впрямь был тюфяк и ничтожество. Нам давно пора поработить ещё пару-другую миров. Вот, где работёнка! А тут – тьфу. Проще только секс, который ты получишь в награду.
– Никаких сомнений в этом у меня нет, почтенный Фарициан, – ответил я. – Это всё Стригон. Кажется, он большой поклонник страшных историй. Рад, что ты нашëл правильные слова, чтобы успокоить несчастного.
Фарициан усмехнулся, но ничего не сказал. Его определённо забавляло наше противостояние.
– Не думай, философ, что я позволю тебе и дальше безнаказанно тренироваться в красноречии, – сказал Стригон.
Слово "философ" звучало в его устах оскорблением (впрочем, только для него самого).
– Я всë ещё Ириадис, – добавил он. – Не забывай об этом.
"Забыл топнуть ножкой", – подумал я.
И снова в перепалку влез Бериатрикс.
– Боюсь, что это не совсем верно, мой чистокровный друг, – сказал он. – На время экспедиции все мы становимся равны по статусу.
– Но мы всё равно вернëмся, и…
– И тогда ты сможешь применять свои санкции, но до тех пор ты должен перестать ссылаться на своё происхождение. Я говорю это тебе как старший наблюдатель. Такое поведение неприемлемо. Внутри кораблей все париксейцы равны – и точка.
– Я думаю, мы друг друга поняли, старший наблюдатель, – ответил Стригон, делая упор на слове "старший".
– Надеюсь на это, – сказал Бериатрикс и сурово нахмурился, напоровшись на самодовольную ухмылку молодого воина.
Старик не стал развивать конфликт, но явно что-то для себя такое отметил, поскольку хмурил он лоб не менее минуты.
Вернулся Макергурей и объявил, что спальный отсек готов принять пассажиров.
– Приказывай, великочтимый Бериатрикс, – сказал Парисицид. – Пришло время пронзить ткань мироздания.
– Хорошо, – отозвался старший наблюдатель и обратился ко мне. – Загадай число.
– Загадал.
– Умножь его на семь.
– Хорошо.
– Делится ли на два?
– Да.
– Дели.
– Поделил.
– Делится ли на два?
– Нет.
