мою руку, – волнообразно прогудел кто-то над головой женщины. – Теперь ты можешь отпустить мою руку.
Слабый толчок стряхнул воспоминания, заполонившие разум Марижи. Она поняла, что лежит на земле, когда влажный запах прелой листвы пробился сквозь заслон ее забытья. Усилие с которым она приоткрыла глаза, оказалось колоссальным. Еще находясь между миром болезненных грез и реальностью, молодая женщина ощутила движение во мраке наступившей ночи. Некто был рядом с ней, но были и те, что растворялись в окружающей темноте и шорох их шагов постепенно скрадывался подобно шороху тысяч тараканьих лапок.
– Марижа, – прошелестело совсем рядом.
Она дернулась, словно очнувшись, и призрачный мир, что почти затянул ее в свои сети, отступил, явив костер, лес, тонущий в ночи, и человека, которого она так долго искала.
– Ты совсем ослабла, – сказал он, пока в ее груди теплой волной разливалось облегчение. – Когда ты в последний раз ела?
– Я не помню, – ответила она голосом весьма отдаленно напоминающим ее. Это не имело особого значения, к тому же едва ли из-за припадков она могла бы точно сказать, сколько прошло времени.
– Тебе надо поесть, – он протянул в миске жидкую баланду, которая с очень большим натягом походила на еду.
Марижа не стала противиться и взяла предложенное. Ее руки с трудом держали миску, и ему пришлось помочь ей поесть. На какое-то время она опять отключилась. Но на этот раз это было больше похоже на сон, нежели на нездоровое беспамятство, в котором она пребывала до сих пор.
Когда Марижа проснулась, ее голова была на удивление свежа. Начинался рассвет. Отдохнув, молодая женщина смогла как следует осмотреться. Их приютила небольшая лощинка, усеянная ковром из прошлогодних листьев. Последние угли костра слабо тлели под слоем пепла. Над головой нависали голые темные ветви деревьев. Тот, кого она искала, лежал неподалеку. Он будто спал, но Марижа поостереглась бы подкрадываться к нему.
Она всмотрелась в черты спящего мужчины, стараясь соотнести его нынешний облик с тем молодым рыцарем в серебристых доспехах, каким ей всегда хотелось его запомнить. Он выглядел крепким, как прежде рослым, с широкими плечами. В темные волосы пробилась седина. Его суровое, даже угрюмое лицо, казалось, не расслабилось даже во сне. И все же благородные черты, присущие ему с рождения, так и не стерлись за годы испытаний. Это было лицо настоящего рыцаря, волею судеб превратившегося в бродягу. Как и прежде Мариже захотелось взлохматить его непослушные волосы, чтобы согнать с лица въевшееся в него жесткое выражение.
Как и прежде Марижа подавила в себе это желание.
Она пошевелилась, привлекая его внимание, ведь времени совсем не было. Как она и предполагала, если он и спал, то весьма чутко.
– Отдохнула? – не открывая глаз, спросил он.
– Ты нужен нам, Мей, – ответила она.
– Зачем?
