корпусное казначейство, контроль, корпусной суд, почтово-телеграфное отделение. Это последнее особенно резко врезалось мне в память картинностью своего путешествия за штабом. Его начальник, почтенный седовласый типичный русский старичок – с белой бородой, суетливый, с визгливым голосом, – всегда торжественно восседал наверху сильно нагруженной различной кладью настоящей русской телеги, запряженной тройкой лошадей; недоставало только бубенцов. Телега эта – единственная во всем корпусе – самым аккуратным образом следовала в голове обоза и норовила держаться вслед за командиром корпуса, вопреки тщетным усилиям начальника обоза поставить ее в колонну повозок на соответствующее место. Командир корпуса и весь штаб корпуса были верхом. Это была громадная группа всадников, сопровождаемая конвойной казачьей сотней. Как в обозе обращал на себя внимание начальник почтово-телеграфного отделения, так в группе всадников – прокурор корпусного суда, полковник военно-судебного корпуса офицеров (фамилию его я забыл). Из всего состава суда он неизменно ехал за командиром корпуса должным образом подконьяченный и с неизменной флягой с коньяком. Два автомобиля штаба следовали пустыми.
Перед выступлением штаба корпуса по поручению начальника штаба я лично отнес на Ковельскую почтово-телеграфную контору секретный пакет с экземпляром приказа по корпусу о движении 5 августа (№ 1) и сдал его заказным письмом. Когда мы вышли на Владимир-Волынский большак, а город остался верстах в двух позади нас, начальник штаба, тревожно спохватившись, подозвал меня и приказал мне немедленно сесть на автомобиль и мчаться возможно скорее назад, в город, на почту и взять обратно пакет с приказом. Мысль, что отправленный по почте пакет может попасть в руки врага, неожиданно стала его мучить и до крайности угнетать.
Сев в автомобиль, я «помчался», но не очень. «Большак» представлял море песка. Автомобиль вяз, завязал и с трудом вылезал. Много я исколесил пространства, обходя большак далеко стороною. Но и тут не повезло: завязли в топкое место. Долго безуспешно возились, форсируя до предела мотор, пока не подъехала случайная повозка, запряженная парою волов. Моментально запрягли мы волов в автомобиль и соединенные усилия волов и мотора автомобиль вытащили. Дальше поехали без задержек. По счастью, пакет с приказом – заказное письмо – не был еще отправлен, и я взял его обратно. Догнал я штаб корпуса в момент прихода его на ночлег в м. Турийск. Начальник штаба еще не слезал с лошади. Заметив меня издали, он тревожно насторожился, и, когда я, подойдя к нему, протянул руку с пакетом, он облегченно глубоко вздохнул и сказал: «Ну, слава богу! Вы знаете, я близок был к этому». И показал рукою на кобуру с револьвером.
Когда потом я рассказал об этом офицерам штаба, все удивились такой нервозности начальника штаба и пожалели очень, что он уже так нервничает, что в будущем неизбежно должно было неблагоприятно отразиться на работе штаба и далее – на действиях войск корпуса.
На 6 августа по директиве штаба
