еще травяного сока в ладони, другой рукой разжала парню челюсть и влила в рот. Выписала еще одну пощечину – с тем же нулевым эффектом, но хотя бы подсохшая грязь со щеки немного отвалилась. Села, скрестив ноги, и попыталась вспомнить, какие еще из болотных растений могут дать хоть какую-то пользу. Изумляло уже то, что полутруп так и не отдал богам душу. Вокруг разгоралось утро. Я щурилась, глядя в сторону поднимающегося солнца, и невольно прикидывала возможную предысторию. Если парня не запульнули в небо насильно, то подбили уже в полете. Мое колено сейчас наверняка упиралось в локоть самого что ни на есть настоящего дракона! Из летающих оборотней я знала только драконов и ястребов, но последние сгорели бы в пламени, а этот лежал себе без единого ожога. Внутри него, правда, все разорвалось-переломалось, но снаружи сравнительно целехонек – отмыть только, да портки выдать, чтобы стыд прикрыть.
Я почувствовала изменение его дыхания до того, как он подал хриплый голос:
– Как… где?
– Очнулся! – обрадовалась и наклонилась к нему ближе. Снова вцепилась пальцами в горло, но уже на первом шипении поняла, что не особо поспособствовала его исцелению. Хотя некий эффект все же был, раз больной пришел в сознание. Об этом я и сообщила, поскольку его вопросы были донельзя глупы и не стоили обсуждения: – Это хорошо! Дракоша, слушай, родимый, надо, чтобы ты это прожевал и проглотил – должно стать легче. Боялась, что подавишься, но теперь придется и тебе поработать.
Сесть он не мог, потому я помогла ему перевернуться на бок. Парень не сопротивлялся – дождался, пока я корень синелиста заговорю и отправлю ему в рот. Не возмущался, что снадобье щедро приправлено засохшей грязью, а старался усердно жевать.
В процессе утомился и принялся вновь закатывать глаза. Я опять хлестнула его по щеке – он пришел в себя и продолжил. Ишь, а радужки-то у него тоже чернющие – чернее не видала. Теперь уж точно понятно, что дракон. Как бы не чистокровный, с такими-то необычными зенками. Я прикрикивала, чтобы его путаному сознанию было проще зацепиться за мой голос:
– Ну-ка, не сдавайся! Ты ж молодой совсем, не время еще корчить из себя умирающего страдальца. Ладненький весь, холеный – прям жених!
– Чей? – прохрипел он.
– Уж точно не мой, у меня собственный имеется, – усмехнулась я, но продолжила подбадривать: – У тебя вся жизнь впереди, но очень важно самому не сдаться. Не представляешь, как много в лекарском искусстве делает одно желание пациента. Вообрази, каково позорище – дракону окочуриться в такой глуши, да без трусов. Ты давай пока не помирай, а как принарядишься прилично, тогда уж можно.
Он выдавил слабую улыбку, что означало некоторое облегчение его состояния, и смог самостоятельно перевернуться на спину, а голос его немного окреп:
– Ты очень
