ты не будешь ничего трогать без моего разрешения! – громко сказал он, отчего у меня в горле встал ком.
– Это всего лишь телефон… Я звонила друзьям.
– Я не ясно выразился?! Ты в моем доме, не забывай это!
Он смотрел на меня с ненавистью, будто бы я сделала что-то противозаконное, а ему теперь отвечать. Мои губы задрожали, я почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы. Никогда в жизни мне не приходилось никому показывать свою слабость, а ему я показала. Закрыв лицо руками, я попыталась глубже вздохнуть и успокоиться, но вместо этого услышала собственный всхлип. На меня давно никто так не кричал. А может быть это от стресса? Давно не плакала, но сейчас буквально прорвало.
– Ален… Аленушка, милая, прости. Сам не знаю, что со мной… – он присел на ручку кресла, в котором я сидела и обнял меня, отчего я еще больше расчувствовалась и заплакала уже в голос. – Ален, прости, я понимаю, для нас обоих этот день был очень тяжелым. Я сорвался. Больше такого не повторится. Клянусь!
Янис поцеловал меня в висок и обнял еще крепче, а я простила. День и правда был тяжелым. Я прекрасно понимала его, любой на его месте сорвался бы. Да что там любой?! Я бы выпила бутылочку или баночку пива, чтобы успокоить нервы, но говорить это Янису, в такой напряженный момент – вряд ли было бы хорошей идеей. Да и вообще пить теперь, когда я приняла новую себя, было бы крайне глупо. Признаюсь, что после того, как я вцепилась в волосы Натальи, мне стало чуть легче. А вот Янис весь день был на взводе, но терпел. Наверное, поэтому и накричал на меня. Нельзя судить по человеку, не зная его хорошо. А Яниса я совсем не знала.
– Идем, я сейчас приготовлю бутерброды, покушаем и ляжем спать, а завтра снова работа. Все, вытирай слезки, – он погладил меня по волосам и тепло улыбнулся. – Завтра поедем твои фотографии показывать директору журнала – Островскому. Если он увидит в тебе потенциал или что-нибудь еще, то контракт на целый год у нас в кармане!
– Только не кричи больше на меня. – Сказала я, будто бы не слышала его слов о работе.
– Только представь – целый год твои фото будут в журнале на развороте! – говорил он будто бы не слышал меня.
Мы поужинали простыми бутербродами с чаем с одноразовых стаканчиков. На мой вопрос о нормальной посуде, он ответил коротко и строго, что ему так нравится. Выбросив посуду, в мусорное ведро, он пошел в ванную, а я осталась курить у окна.
Дым тонкой ниточкой бежал от меня на улицу. Сигарета расслабляла, и я почувствовала усталость. Как бы я хотела проснуться утром уже знаменитой. Той, о ком будет говорить каждый и в Москве, и в Питере, да вообще везде. Я хотела, чтобы обо мне мечтали все мужчины, и мой друг, имени которого я не знала.
– Завтра ты должна быть неотразимой! Если Островский не заинтересуется тобой, то все наши старания пойдут коту под хвост. Поняла? – сказал Янис, вернувшись на кухню, вытирая волосы полотенцем. – Завтра ещё придумаем тебе какую-нибудь историю интересную.
– Зачем?
– Мы же не скажем, что ты какая-то оборванка с улицы.
– Я не
