возле которого оживленно разговаривало несколько человек.
Чебутыкин сделал было шаг, но в ту же секунду почувствовал, что локоть его попал в какие-то завинчивающие тиски. Он едва не вскрикнул от перепуга и остановился.
– Почта? – спросил стражник, окидывая взглядом форменную фуражку Чебутыкина. – А скажите, господин, с вами за дорогу ничего не случалось?
– Ничего, ничего, – ответил он придавленным голосом.
– А скажите, не повстречались ли вам конные жандармы?
– Повстречались.
– И никого они с собой не вели?
Услыхав, что стражники никого не захватили и что с почтой ничего особенного не случилось, стражник удивленно пожал плечами и пробормотал про себя что-то вроде того: «Да куда же эти черти делись».
Чебутыкин опять хотел крикнуть, что хотя почту никто не обобрал и сумка у него в руках, но что это видимость одна, потому что…
Но локоть опять начал зажиматься в клещи ямщиковой пятерни, и тот сказал ему тихо, на ухо:
– Давай, едем.
Чебутыкин беспомощно посмотрел на пьющего чай стражника и, понурив голову, направился к выходу.
– Постойте, господин, – проговорил стражник, вставая и пристегивая шашку, – я все-таки с вами поеду. А то, неравно, как не вышло бы чего худого.
В первую секунду Чебутыкин страшно обрадовался, но почти сейчас же понуро опустил голову и искоса смотрел на ямщика.
– Давай садись, ваше благородие, – проговорил тот, – место в санях есть, а кони хорошие, скорей только, торопиться надо.
Стражник и Чебутыкин сели рядом, ямщик рванул сразу с места. Ямщик теперь чувствовал, что позади него сидит человек с револьвером, и он поминутно чуть-чуть поворачивал голову назад, не выпуская руку из-под полушубка.
– Вот гонит, – с восхищением сказал Чебутыкину стражник, – хо-ро-ший ямщик!
Но хороший ямщик, доехав до первого ухаба, резко повернул лошадей, сани перевернулись, и прежде чем Чебутыкин и ругающийся стражник успели пошевелиться в глубоком сугробе, над их головами блеснуло тонкое и длинное, как осиное жало, дуло маузера, и ямщик сказал негромко:
– Стоп, не шевелиться… и лежать смирно.
Так как оба лежали в сугробе, он, отскочив в сторону, полез в снег за отброшенной почтовой сумкой. Снег был глубокий, выше колена, и пока он доставал ее, стражник успел вскочить на ноги, рванулся к кобуру и выхватил оттуда револьвер.
Но, прежде чем он успел нацелиться, тяжелая сумка ударила ему в голову и снова сшибла с ног. Падая, стражник наугад выстрелил, и почти одновременно черный человек блеснул огнем своего маузера и пригвоздил его выстрелом к снегу.
Ямщик схватил опять сумку, обернулся назад, и заметив на горизонте мчавшихся на выстрелы, очевидно, вернувшихся жандармов, бросился к лошадям.
Крепкая ругань сорвалась с его губ: оглобля санок была переломлена. Бежать по дороге было бы бесцельно, бежать в сторону из-за глубокого
