её нет, слова про радость – это не к ней.
– Я будущий врач-невропатолог, здесь на практике. Антон Макаров, кстати, хорошее имя, да? Сергей Васильевич поручил мне вылечить вас.
– Не старайтесь, не получится. И могу я, наконец, вздремнуть? – Ника повысила голос. – Сон – лучшее лекарство, или вы не знали?
– А вы дерзите, это хороший знак. Пока оставлю вас в покое. Пока… Но я ещё вернусь.
Несерьёзный какой-то врач. Надо было повернуться и пугануть его видом своего лица и шеи. Сразу бы шутки закончились. Там синяки. Страшные, багровые, но ей плевать! А этот… Пусть вздрогнет и сморщится, отведёт глаза.
Она ждала маму, сегодня должна приехать. Ах, мама, родной человек… Виновата Ника или нет, ей неважно, она всегда на стороне дочери. Верит в неё безгранично, плохого дочь не совершит. В тот ужасный день она первой прибежала в больницу, пробилась к ней, хотя был уже вечер. И сидела до утра, держа её за руку, пока Вероника, накаченная снотворным, спала. С ней Ника бодрилась, сдерживала слёзы, чтоб не сильно расстраивать маму, и без того убитую свалившимся на них несчастьем.
А ещё Вероника ждала Дашу. Казалось, что та должна бы зайти к подруге, извиниться за свою страшную вспышку гнева, за сломанное ребро и рассечённую бровь. Шрам над глазом, как метка об ужасном событии, останется с Никой навсегда. Даша рассказала бы, как искали его тело, как прошли похороны, если б Ника набралась смелости спросить об этом, выговорить эти слова. Ей почему-то надо было об этом знать. А потом они вместе вернулись бы в мир живых. И Дарья рассказала бы про школьный выпускной, насмешничая, ругала б наряды девчонок и дурацкие галстуки парней…
Но Дарья не пришла, ни туда, в местную больницу, ни сюда, в областную неврологию. Не сочла нужным… А могли бы погоревать вместе, может, стало бы чуточку легче. Так, самую малость…
Глава 2
У дверей кабинета начальника, рядом с искусственной пальмой – верхом безвкусицы – Лидия остановилась, одёрнула юбку и попыталась придать уверенности взгляду. Её шеф Титаренко был строг. Огромного роста, с зычным голосом он своих подчинённых держал в крепкой узде. «Стоять, бояться и трястись» – именно в эти слова укладывались его представления об отношениях с сотрудниками. Лидии он представлялся большой злобной собакой, которая ни за что может укусить. Цапануть так, что хоть увольняйся. Оно радовало – редко пересекались. Но сейчас без этого никак, Лидии снова надо отпроситься к дочери в больницу.
Пожелав себе удачи, она постучала в дверь. После долгой паузы разрешение войти было получено.
– Алексан Алексаныч, добрый день! – Лидия остановилась у самых дверей. – Опять к вам с просьбой.
Старательно улыбаясь, она подняла вверх заявление об отгуле. Сейчас Лидия – сама любезность. А что делать – ей очень надо завтра быть у Вероники. Обещала. За один день без Лидиного присутствия их полиграфкомбинат точно не пропадёт.
– Базанова, больше никаких отгулов. – Сидя за столом, шеф подался
