тот, самое большее, как бы недоумевает, чего это мы), кто-то, кто видел нас (если видел), знал, она – нет. Это был секрет, мой и окружающей одушевленности. Вдвоем мы знали то, другое, а это – только я.
И потому мне казалось, я люблю ее сильней. Чем она меня. А вам, вам разве бы не казалось?.. Мне даже все равно было, что такое эта любовь.
Иногда чудилась провокация. В воздухе. Вроде как я должен сказать… Но… если я скажу… всего лишь об этом… всего только… Вдруг она разочаруется?.. Не сразу, но что-то произойдет, западет, останется, и я… останусь без нее. А вам бы не казалось? Если б вы знали о ней то, о чем она не догадывается… Разок-другой вам показалось бы: и она знает такое же о вас и думает, что любит вас больше, чем вы ее, – тогда б это была неразрывная связь. Понимаете? Когда каждый так думает, полагает, что знает другого лучше, чем тот себя (“ты цены себе не знаешь…”). Я думаю, тут настоящая связь. Ковалентная: оба дорожат тайной, принадлежащей другому, но доступной лишь тому, кто дорожит.
Я дорожил, понимая, что, видимо, только мне и есть, чем дорожить. Из нас двоих только мне. Не потому, что я безлик или пресен (дошел же я до того, о чем пишу). Просто, видимо, я был добытчик, она добыча. Та, что в зеркале. Прыгай.»
Дочитав эту вынесенную на изнанку суперобложки пространную цитату, Валя Сырцов перевернул книгу туда («Новые откровения автора тайно знаменитого “Супружеского максимализма”» под портретом седобородого победителя), обратно («Заднее некуда»)…
«“Как” написано – правдивее, чем “что”, поскольку, примерно зная, как устроен мир, мы понятия не имеем, что он такое», – вынырнуло в Валином сознании из его собственного утреннего, полусонного еще монолога – иногда вот так выныривает посреди дня… Тут же вспомнилось, как возле соседнего дома двух-трехлетний человечек сходил поутру со ступенек, вися на руке у мамы и тихо улыбаясь тому, что наконец это ему по силам… Потом – стометровка наперерез автобусу… к остановке!.. Просто так. Скорей, по привычке. На работу сегодня не надо. Потом… В автобусе… Какой-нибудь час тому назад… Необычное лицо, из тех, что запоминаются сразу, что составляют саму основу лиц определенного типа (в данном случае – основу лица Мэрайи Кэри), самым серьезным образом было обращено к нему, стоящему вполоборота к ней, сидящей по левую руку. Прямосветловолосое обрамление контрастировало с глубиной насыщенного цветом (карим до подозрения виннокрасной его основы) взгляда. Не совладав с собой, Валя, подчинясь оказанному ему вниманию-приглашению, поддержал этот взгляд, и, о боже! – это, начавшись, так продолжалось: не знакомые мужчина и женщина (как сейчас он прокручивал, задним числом видя все со стороны), не обращая внимания на безусловный смысл самого по себе визуального соединения «его» и «ее», словно подразумевая что-то еще помимо этого смысла, удерживали глаза друг друга. Конечно, он первый не выдержал, но, может быть, только для того чтобы, возвратившись, убедиться: она готова все это продолжать, только на этот раз не бесконечно, уведя-таки взор, наведя Сырцова на мысль о наших вторых глазах, удерживающих
