Вставляю ноги в сапоги, не мешкая, но и не торопясь. Вправляю в лифчик залапанную грудь, застегиваю блузку. Запахиваю плащ – остыла, холодно.
Взгляда его не избегаю, но и не ищу – занимаюсь своими делами. Не собираюсь чувствовать себя униженной, растоптанной и грязной и казаться такой не хочу. Плевать, если он считает меня шлюхой. Не хочу, чтоб он возомнил, будто меня вообще интересует его реакция. Да может, и не будет ее вовсе. Плеснул – порядок. Трахнул «телку из метро». Верней, оттрахал. Бесплатно.
– Ну, ты… бо-омбочка… – раздается вдруг его голос.
А ведь я надеялась, что больше его не услышу. Что он в награду за подаренный ему спонтанный трах даст мне уйти, мать его, молча, не подвергая комментариям.
– Красивая.
Очевидно, он повнимательней разглядел меня сейчас. Или он все еще под грозовым «кайфом».
Смотрю на него – не хочу возмущенно, пристыженно тоже не хочу. Просто невольно отвечаю взглядом на его голос, потому что не получилось не реагировать совсем.
Он повернул ко мне лицо и смотрит, не мигая, слегка покачивает головой. Взгляд его и самодоволен, и полон восхищения, даже растроган как-то. Улыбка – снова наглая или просто веселая? А и правильно, чего расстраиваться-то. Вон, как у него день с утра заладился.
А у меня?..
Он поднимается и спрашивает просто, застегивая ширинку:
– Звать тя как?
Уф-ф, пошло-поехало – дыши. Дыши глубже. Я же не дышу, а шарю. Шарю по сторонам, как тупая, ищу гребаные трусы. Нашла и подбираю с пола только колготки.
Он подает мне трусики с еле подавляемой улыбкой на наглющей роже, вот сволочь же, ублюдок.
– Спасибо, – внешне – само Хладнокровие, беру трусики, а он:
– Пожалуйста, – делает вид, что пытается задержать мою руку в своей и «уговаривает»: – Да круто ж было, че ты!
Голос у него хрипловатый, а тон вовсе не грубый, не издевательский, но… да блин. Сейчас по плечу хлопнет. Сейчас, сейчас. По-простецки так.
А мне хватит. Но я выдержу и не сорвусь, вот правда. Одеться ж надо.
Благополучно надев трусики, натягиваю у него перед носом колготки, вынимая по одной ноге из сапог, потом и сами сапоги натягиваю тоже.
Он провожает, «ведет» взглядом каждое мое движение, затем волчьи глаза снова возвращаются к моему лицу, будто описывают круг.
– Так ты скажешь, как тебя звать-то? Я…
Но я прикладываю палец к губам и делаю: «Ч-ч-ч».
Все, готова. Теперь кивнуть и спокойно, с достоинством удалиться.
Что и делаю, только без кивка.
– Когда повторим? – допытывается он мне в спину, как видно, не удивляясь ни моему уходу, ни молчанию.
Излишне, думаю, пояснять, что я не отвечаю.
– Н-ну, иди…
Я и теперь не оборачиваюсь на его голос, но слышу: в него вернулась давешняя хриплая угроза, требовательная злость,
