работала, да ей это было и не обязательно – супруг вполне мог полностью ее содержать. «От делать нечего друзья» – совсем как у Пушкина.
У Лосева была странная привычка давать всем прозвища. Данилевского ему почему-то нравилось называть на португальский манер Санчо.
– Прекрати, – возмутился как-то Данилевский. – Мне не нравится.
– Да что ты, шуток не понимаешь! – обиделся Лосев. – Подумаешь! Меня в школе вообще называли копытным! – он весело захохотал. – Кстати, а у тебя какая кликуха в детстве была?
– Данте, – нехотя ответил Данилевский. – Созвучно: Данилевский – Данте. Если уж тебе хочется, называй меня лучше так. И закроем эту тему.
– Ой, как прелестно! – неожиданно захлопала в ладоши жена Лосева. – А можно, я буду звать тебя так?
Так и протекала отпускная жизнь – отдых, перемежающийся с хлопотами по участку и дачному дому. Алла время от времени напоминала Данилевскому, что крышу веранды хорошо бы залатать, пока снова не начались дожди, и, как и положено добропорядочному российскому мужу, он решил наконец этим заняться. Он старался закончить работу побыстрее, и, видимо, в спешке случайно сдвинул лестницу, по которой уже в который раз забирался на крышу. Данилевский упал с большой высоты и сломал ногу.
Оставшуюся часть лета пришлось провести в гипсе. Отпуск у Аллы кончился, она переехала в город, Данилевский же решил остаться на даче – так хорошо и тепло было вокруг. Алла приезжала к нему лишь в выходные. Остальное время он вынужден был сам справляться с нехитрым дачным бытом. Он даже не обижался на жену – в свете их ухудшавшихся отношений ее безразличие не казалось ему чем-то недопустимым. Да и времени на обиды не было – слишком много сил отнимали обычные житейские дела: согреть и заварить чай, приготовить или подогреть еду. И даже, опираясь на костыли, погулять за пределами участка.
Но помощь и сострадание пришли с неожиданной для него стороны.
Лосевы, как ни странно, прониклись бедой Данилевского. Они старались, насколько возможно, помочь ему, облегчить его одинокое существование, заходя к нему то вместе, то по отдельности. Постепенно бытовые проблемы стали отступать, а одиночество – скрашиваться приятельским общением. Данилевский был удивлен и безмерно благодарен.
В чете Лосевых особенно проявляла заботу супруга, что, собственно, и понятно – женщинам более свойственно сострадание. Кроме того, Лосев почти ежедневно вынужден был ездить в город по рабочим делам, так что он никак не мог бывать у соседа так же часто, как она.
Её звали Лана. Маленький рост, стройность, граничащая с худобой, волнистые тёмные волосы до плеч – со спины ее можно было принять за подростка. Она была очаровательно смешлива и непосредственна, что делало ее ещё более милой.
Пациенты часто влюбляются в своих сиделок и медсестер.
Данилевский влюбился.
Ему
