выпущенной стреле Егор мчался решительно в хляби небесные, а в его озорных карих глазах плясали глумливые тени. Моё сердце бешено стучало, ветер бил по лицу, и слёзы срывались с ресниц. Я нашарила перцовый баллончик в кармане штанов, и уже было хотела его применить, но голос разума меня остановил: «Если я сейчас прысну ему в глаза, то он отпустит меня, я упаду и разобьюсь нахуй».
– К-кто ты?!
– По-русски – Егор. На моём языке – Эмил. Очень приятно, Софья.
– Что-блять-происходит-что-блять-происходит-что-блять-происходит? – тараторила я, зарывшись пальцами себе в растрепавшиеся волосы. – Я схожу с ума?!
Глава Вторая: Замок в облаках
Ты должен быть сильным
Ты должен уметь сказать –
Руки прочь, прочь от меня
Ты должен быть сильным
Иначе зачем тебе быть
Что будут стоить тысячи слов
Когда важна будет крепость руки
И вот ты стоишь на берегу
И думаешь – плыть или не плыть
Мама, мы все тяжело больны
Мама, я знаю, мы все сошли с ума
Все тяжело больны, мама, я знаю
Мы все сошли с ума
Кино – Мама, мы все сошли с ума
Ну вот и всё. Ёбнулась. Прямо как дед. Он у меня в психушку загремел, когда бабку ножом столовым пырнуть пытался. Всё слышал голоса какие-то. Вот и я – туда же. Небось сейчас на самом деле слюни пускаю в какой-нибудь палате, а вокруг меня врачи шепчутся о возможном диагнозе.
Егор пересёк пелену пасмурных облаков, меня обдало удушливым холодом и влагой. А когда мы поднялись над ними, перед глазами предстала живописная картина: голубое небо, по которому я так сильно успела соскучиться, жёлтое солнце било сверкающими лучами прямо по глазам, и пушистые кудрявые облака стелились бескрайним ковром под нами. Чистый воздух пьянил голову. Летом нет времени глядеть на небо, а зимой жалею об этом. Словами не выразить этот цвет. Глубокий. Хотелось руку протянуть и коснуться. Утонуть в небе.
– Ахуеть! Вот это да, – изумившись, сама не заметила, как вцепилась ногтями Егору в плечи.
– Сим-салабим, трах-тибидох! Замок покажись, пока я тут не сдох! – торжественно огласил Егор.
– Чё? Чё происходит?
Не успела я отойти, как вдруг вуаль невидимости схлынула, и мне на обозрение предстал его дом. Точнее, мать его, дворец! Весь такой готический с острыми шпилями да башенками. К парадным воротам вели широкие каменные ступени, и окружал замок чёрный забор, оплетённый засохшим плющом. Некоторые окна разбиты, кое-где черепица треснула, или вовсе отсутствовала. С карнизов свисали отломанные балки. Он поставил меня около входа, а затем еле-кое-как отворил небольшую скрипучую дверцу внутри ворот. В лицо пахнуло сыростью да пылью. Пахло как в доме престарелых.
– Проходи не стесняйся!
– Да что тут, мать вашу, происходит? – продолжала я офигевать.
