и вместо этого я стал криминальным репортером в одной очень популярной тогда газете. Попал я в эту сферу, надо сказать, в самый подходящий момент. В Москве только-только раскрыли в МУРе большую группу полицейских «оборотней в погонах» – если кто-то их еще помнит, – и пошли после этого по всем другим городам «круги и волны». Оказалось, почти в каждом из них вольготно себя чувствовали свои местные «оборотни». Как от раковой опухоли, из столицы по всем областям отошли метастазы. Тогда я и познакомился с капитаном Смольниковым. Как я понял уже тогда, и как полностью уверен до сих пор, и с полным основанием, он был одним из главных питерских «оборотней», чудом или, скорее, по чьему-то высокому вмешательству избежавшим возмездия и десятков лет заключения, какое получил каждый второй из отдела, который он тогда возглавлял. Теперь тот же самый человек, но уже в погонах полковника, в должности зам начальника полиции города, докладывал о своей работе нам, депутатам Законодательного собрания Петербурга, в этом прекрасном зале Мариинского дворца.
Когда полковник Смольников заговорил о серийном убийце, я сразу очнулся от своих воспоминаний и переключил все внимание на него. Когда же я вник в то, что он говорил, то вновь, как год назад проникся ужасом и состраданием к этим несчастным жертвам, к этому самому худшему, что может случиться с каждой молодой женщиной. Потому что совсем недавно меня самого… – нет, не коснулось, а только обвеяла эта чудовищная, в голове не укладывающаяся жестокость и бесчеловечность.
Вопросы депутатов и ответы на них полковника шли в очередности упоминавшихся в докладе дел. Я с трудом дождался последнего, про серийные убийства, и первым потянул вверх руку.
– У меня два вопроса, полковник. Какие отличительные признаки или обстоятельства или иные повторяющиеся ранения найденных тел позволили предположить о серийном характере этих убийств? И на какой стадии расследования находится следствие? У меня есть к вам и второй вопрос.
Полковник устало потер ладонью глаза.
– Если я сейчас расскажу перед телевизионной камерой хоть что-нибудь о «почерке» убийцы, то мы потеряем единственную ниточку, которую держим в руках. Если это станет широко известно, то эти признаки – или никогда не больше повторятся, или они начнут встречаться повсюду – у преступников тоже есть чувство юмора, очень своеобразное. Как вы хорошо знаете, много людей в городе пропадает без вести. Потом некоторых находят, живых или, чаще всего, мертвых, а то случается, сами преступники сознаются и показывают места преступлений или захоронений. К жизни большинство жертв не вернуть, но зато это оказывается важным для следствия. Тогда часто все и обнаруживается. Это тот самый случай, этих женщин нашли много позже, со значительными посмертными изменениями и совершенно случайно. У всех у них схожие летальные ранения и признаки патологического секса. Могу повторить, что уже сказал – «почерк» этих преступлений позволяет предположить,
