Все дружно начали подпевать колонкам. Стало ясно, что новичков в этом зале было не много.
Трижды пропев незамысловатое четверостишье, колонки замолчали на пару секунд, после чего взорвались оглушительными фанфарами. Примерно на десятой минуте громыхающего пафоса, на сцену откуда—то с потолка, плавно, как осенний лист с дерева, спустился Робин Вуд. Весь зал затих, смотря не на самого Робина Вуда, а на его большие, расправленные в разные стороны, крылья, на которых красовались рисунки, напоминающие глаза восточной красавицы..
Джей был заворожен, как впрочем и все, кто находился в зале. Организаторы представления, сделали свою работу на отлично. Все эти приемчики: томительное ожидание в начале; красивые женские голоса и громкая торжественная музыка; эффектное появление Робина Вуда, больше напоминающего снизошедшего с небес на землю божества, чем обычное появление насекомого, прилетевшего произвели гипнотизирующий эффект на толпу. Теперь из этой толпы можно было лепить всё что угодно.
Взяв микрофон, Робин Вуд не торопился начинать свое выступление. Музыка продолжала играть, насекомые продолжали аплодировать. Ощущение единства наполняло каждого и передавалось стоящим рядом. Робин Вуд впитывал энергию зала, обнажив белоснежную улыбку и усиливал ее десятикратно взмахами шикарных крыльев. Он то и дело подходил к краю сцены, протягивая лапки стоящим в первых рядах насекомым. Как те ни старались дотронуться до объекта обожания, им никак не удавалось. Организаторы предусмотрели и это.
Когда же зал начал потихоньку уставать, и аплодисменты стали становиться тише, Робин Вуд набрал в легкие как можно больше воздуха и:
– Знакомые стены, – начал он, оглядываясь по сторонам . – Ползки на сто метров удавались мне гораздо лучше, чем забрасывание мяча в корзину. – Зал раздался хохотом.
– В этом институте меня научили многому: подземным работам; составу грунтов; на какой технике, с какими инструментами нужно работать; всему, включая технику безопасности на производстве, технику безопасности жизни. Но от чего? От завалов под землёй, действиям при возгораниях или понижения кислорода в шахте? Безусловно эта полезная информация спасла жизнь не одному насекомому. Но вот вопрос, который не давал мне покоя: а что если бы я родился не гусеницей? Если бы моей природой был полет под лучами солнца, а не подземные работы в грязи и темноте? Пригодилась бы мне эта техника безопасности, если бы я летал от одного цветка к другому, собирая сладкую пыльцу, а не вытаскивал камни из—под земли, кашляя забитыми пылью легкими? Думаю, не одному мне приходили подобные вопросы.
– Да, не одному тебе, – одобрительно подтвердил зал.
– Я ходил по коридорам с учебником бурения канализационных каналов и думал: всё это и есть моя судьба? Никто не спрашивал, чего хочу я. Школа, в которой я учился, готовила меня с первого класса к моему, якобы, призванию. А кто это решил, спрашиваю я вас? Кому дано право решать за других, кем им стать в жизни?
– Никому – хором подтвердил
