злость.
– А что такого безумного он мог сделать? – мой взгляд переместился на Раду, который поразительно мало вмешивался, но внимательно наблюдал за нами. На его губах играла едва заметная улыбка. Будь он человеком, я бы заподозрила, что он получал удовольствие от нашей перебранки. Однако в этом нет смысла. Ведь мы все в одной упряжке.
– Кирилл пытается исцелить всех, невзирая на степень безнадежности случая, но даже он не в силах вернуть мертвого к жизни, – ответила Лупа.
Значит, он действительно унаследовал талант матери. Наверняка наш брат стал потрясающим целителем. Интересно, Раду разрешил ему учиться у кого-то из старших целителей? Кирилл был еще маленьким, когда умерла мама, но уже тогда он обладал значительными знаниями.
– Я не могу ее вернуть, а даже если бы и… Я бы не сумел исцелить ее полностью. Они сломали ей позвоночник. Она не смогла бы ходить. – У него в глазах отразилась боль, однако всего пару секунд спустя он вновь превратился в холодного молодого человека, каким казался с момента нашего воссоединения.
– То есть всю жизнь зависела бы от нашей помощи, – добавила Лупа.
– И мы бы с удовольствием ее оказывали, – произнес Раду.
– Разумеется. – От резкости в его голосе глаза Лупы сузились.
– Возможно, мы узнаем больше, если у меня получится попасть в ее воспоминания.
– Мы многого от тебя просим, – откликнулся дедушка. – Если бы я знал другой способ, то предпочел бы его.
– Все в порядке, и это меньшее, что я могу для нее сделать.
Я осторожно взяла ладонь Софии. Ее кожа была сухой и холодной. Вторую руку я положила на ее истерзанное тело. Затем сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Я не знала, что меня ожидало. Знала лишь, что с живыми мне относительно быстро удавалось проникнуть в их память. В детстве мне нравилось иногда брать Кирилла за руки и воскрешать наши общие воспоминания. Лупа ненавидела, когда я пробовала проделать то же самое с ней, и ни мама, ни папа не разрешали повторять это с ними. Отец взял с меня обещание осторожно обращаться со своим даром, и я держала слово. По крайней мере, чаще всего. В случае с Софией я сперва ощутила лишь бездонную пустоту. Ее душа давно отлетела, и я надеялась, что до перерождения она обретет покой в стране вечного лета. Наша вера запрещала мстительные мысли, однако я ничего не могла с собой поделать и желала невыносимой боли тем, кто сотворил это с ней. Раду, успокаивая, положил ладонь на мое плечо, и я наполнилась умиротворением. Благодарная за поддержку, я едва заметно кивнула и подавила порыв отдернуть пальцы от мертвого тела. Кожа Софии нагрелась в моих руках. Я погрузилась в глубокий транс и отправила свое сознание в полет. Продвигалась сквозь слои света, которые становился то ярче, то темнее, пока не шагнула за завесу. Мгновение я колебалась, стоит ли идти дальше, боясь того, что ждало меня за завесой, но потом вновь почувствовала успокаивающую тяжесть дедушкиной руки. И я двинулась дальше. Память – часть не только души, но и тела. Я один раз глубоко вдохнула и выдохнула через
