Лиза вдруг вспомнила, что однажды уже сделала это. Перепутала порошки. Влила в сына смертельную дозу наркотиков.
И все обошлось. И все было хорошо. Вон как кричит – подушкой не заткнешь.
Лиза выгнулась, словно пытаясь сбросить со спины сладостную дрожь. Максим стоял перед ней, протягивая татуированную руку. Его улыбка блестела золотом, а в глазах…
В глазах плясало оранжевое дьявольское пламя.
Параноик и художник
Казань, сентябрь
Владлен был трусом, сколько себя помнил. С детства боялся собак и темноты. Завидев кружащую рядом осу, с ревом убегал к матери. Плавать боялся, до икоты. С водой у него вообще не ладилось. Еще боялся чудовищ, даже самых сказочных и безобидных, вроде Бабы-Яги. Бывало, ночами не мог сомкнуть глаз, слушая, как они ворочаются там, под кроватью, среди пыли и потерянных навсегда игрушек.
Когда родители все же запихнули его в детский сад, Владлен долгое время не ходил в общий туалет. Специально для него горшок нянечка ставила в раздевалке. Пятилетний Владик просто не мог заставить себя войти в жуткую комнату, где даже кафельная плитка провоняла едкой хлоркой. Этот страх он сумел перебороть, как после всю сознательную жизнь изничтожал свои многочисленные фобии. Однако в глазах детей, жестоких маленьких ублюдков, Владлен навсегда остался ссыклом и засранцем, который гадит в раздевалке, потому что боится зайти в туалет. Тощий черноволосый мальчишка с огромными карими глазами стал изгоем, играть с которым отказывались даже ему подобные.
В школьные годы он превратился в угловатого подростка, неглупого и даже симпатичного, но остался парией. У него отбирали деньги на завтрак и все более-менее ценные вещи. Его портфель с учебниками пропадал всякий раз, стоило ему выйти из класса, и находился (если находился) в забросанной окурками луже на заднем дворе школы. Ему плевали в тетрадь, мазали стул собачьим дерьмом и вклеивали в волосы жвачку. Про него писали матерные стишки на стенах. Не было такого обидного прозвища, которое бы на него не навесили одноклассницы, добрые, милые девочки, которые на выпускном вечере трогательно рыдали на пышной груди классной руководительницы, красной от шампанского и коньяка. Ему доставались подзатыльники, зуботычины и пинки. А иногда и кое-что пожестче.
В восьмом классе, на свою беду, Владлен отпросился в туалет во время урока истории. Там-то, в закутке на третьем этаже, равноудаленном от всех кабинетов, его и приняли местные панки-старшеклассники, забившиеся подальше от преподавательских маршрутов, покурить. Такого развлечения эта лохматая, немытая толпа в рваных джинсах и майках «Ramones» упустить не могла. Долгое время Владлена били, лениво, с оттяжкой, пасуя друг другу по маленькому, сжатому кругу. Оскорбляли, унижали, заставляли слизывать с полу плевки, целовать пыльные, не знавшие щетки ботинки, а когда Владлен отказывался, били сильнее.
Под конец, распалившись от безответности
