под пристальным наблюдением больше сотни наемников, которые подчиняются мне, как голосу их капитан-генерала, от лица которого я нахожусь здесь. Вы не понтифик и не можете приказывать им от его лица.
Он резко встал, привычном жестом подхватывая свои официальные одеяния, и подошел к двери.
– Мы не закончили, сеньора. Не следует идти против церкви, это может очень плохо кончиться, не только для вашего мужа, с которым уже и так все решено, но и для вас лично, – он открыл дверь.
– Не следует мне угрожать, кардинал Асканио. Вы же, насколько мне известно, свое звание получили не совсем законным путем, а скелеты в шкафу есть у каждого, только не у всех они хорошо спрятаны, – прорычала я ему вслед. Он ничего не ответил и вышел, громко хлопнув дверью, в которую полетела чернильница, разлетевшись от удара на мелкие осколки, окрашивая черными неаккуратными брызгами стены и пол.
В голове шумело, сердце бешено колотилось в груди. От осознания, что я напортачила, проявив не самые лучшие свои качества, усиленные гормонами, с которыми мой организм никогда не встречался, и неизвестными до недавнего времени некоторыми чертами характера, становилось очень гадко. И теперь меня грызли сомнения, смогу ли я выбраться из этой западни, в которую я загнала не только себя, но и мужа подтянула следом, хотя не о нем следует сейчас думать.
Жар постепенно уходил, а мысли и эмоции приходили в свое обычное состояние.
Остается только ждать, но просто ждать, сложа руки, я не стану. Подкоп что ли вырыть какой? Я усмехнулась своим мыслям и взяла-таки конверт, который Асканио оставил сиротливо лежать на столе.
Прочитав содержимое, я глубоко задумалась. Что именно этим пытался сказать мне мой дядя?
Глава 4
Иван
Поговорить нормально с Еленой у меня так и не получилось. Она со мной разговаривать не была намерена, отвечала односложно и словно по принуждению. Дмитрий же был слишком мал, чтобы я что-то мог сделать, кроме как недолго подержать ребенка на руках. Никакого умиления во мне не возникло, может, потому, что это был совершенно чужой ребенок. У меня был опыт старшего брата, а вот побывать отцом до этого момента как-то не довелось.
Вообще, когда я сел за накрытый стол, то с некоторым удивлением отметил, что на мгновение отвлекшись, сам не понимая как, занял место во главе стола. А перед этим повернулся к иконам в углу и широко перекрестился, склонив голову.
Оказывается, у тела сохранилась определенная память, и нужно было всего лишь не мешать ему выполнять то или иное действо. Возникал вопрос, и каким образом мне отключить голову и не думать вовсе, чтобы никак телу не мешать? Пока ответ на этот вопрос оставался риторическим.
А вот, когда я взял на руки Дмитрия, то не заметил вообще никакого отклика, словно Ивану сын был безразличен. И даже таким элементарным делом, как время от
