и сделал шаг вперед. – Это турок. И ещё один – местный вольнодумец. Сегодня тут не слишком людно.
Он прошел вглубь этой пещеры и остановился у одной из камер, в которой под неярким светом факела, на полу был видел силуэт лежавшего человека.
Резкий удар по решетке соседней камеры заставил сердце пуститься в пляс и вздрогнуть от неожиданности. Вцепившись в решетку обеими руками, молотя при этом по ней ногами, привлекая тем самым к себе внимание, на меня, оскалившись, смотрел мужчина весьма характерной наружности.
– А ну, тихо, – заорал наемник и ударил рукоятью меча по железным прутьям, заставив тем самым пленника сделать шаг назад и заговорить тихим мягким баритоном на незнакомом мне языке.
– Что он говорит? – я не знала языка, только поняла, что он отдаленно похож на турецкий, возможно, на арабский. Восточные языки меня никогда не интересовали.
– Что женщина, явившаяся перед ним сейчас в том облике, который не родной ей, сможет перевернуть ход истории. Что-то там было про чудо, и разумеется, он очень просит выпустить его отсюда, и тогда, он сможет помочь этой странной женщине в будущем, в котором они обязательно встретятся, – скрипучим голосом, отвыкшим от разговоров, мне ответил довольно молодой на вид мужчина, приблизившись к решетке той камеры, в которую я до этого времени вглядывалась. – Меньше слушайте его. Наш дорогой османский гость уже давно повредился рассудком, но это не его вина, он так же, как и я, невинный заложник неприятной ситуации, и от содержания нас взаперти вы не получите ровным счетом никакой выгоды.
– Кто ты? – я пристально смотрела на парня, который прислонился плечом к решетке, стоя при этом вполоборота ко мне, и внимательно меня рассматривая. Его вольный перевод слов турка немного выбил меня из колеи, но я быстро взяла себя в руки, понимая, что, находясь здесь, можно сойти с ума гораздо быстрее, чем он думал, а для своего освобождения можно рассказывать доверчивым женщинам и не такие сказки.
– Непризнанный художник, немножко поэт и философ, и обычный переводчик, впрочем, не важно, – он махнул рукой.
– И за что вас, непризнанного художника, заключили здесь? Судя по вашему виду, нельзя сказать, что вы томитесь в этих застенках длительное время, – глядя на его наглый взгляд, во мне боролись противоречивые чувства. Но, у меня не было отвращения к нему или каких-то других негативных эмоций, только интерес, перерастающий в непонятную уверенность, что это будет не последняя наша встреча.
– За правду, – довольно серьезно ответил он, буквально прожигая меня на мгновение взглядом.
– И как тебя зовут, борец за правду? – я усмехнулась, не понимая, зачем мне вообще нужен этот разговор.
– Джулиано, сеньора Сфорца, – он шутливо поклонился и, отвернувшись от меня, укрылся в тени своей камеры. Я повернулась к наемнику, который терпеливо ждал, когда мне уже надоест тут околачиваться, но, тем не менее, внешне никаких признаков нетерпения не проявлял.
– Местный
