перешагивает через папины ботинки. Тяжелая сумка тянет ее назад, и, чтобы не упасть, Таня хватается за ручку двери.
Она выходит в подъезд, затем заглядывает в квартиру:
– Не хочу в школу, – буркнув это, сестра притворяет дверь.
Мама возвращается на кухню. Она что-то говорит мне, но я слышу все будто бы через пузырь. Лишь размытые обрывки фраз долетают до моего слуха. Я смотрю в окно. Снег сплошной стеной ложится на землю. Вскоре в пелене скрывается Таня. Кружка с горячим чаем обжигает ладонь, но и эту боль я ощущаю как-то отдаленно. Мысленно я уже иду к загадочному целителю Морфею, преодолевая непогоду.
– Ася, – я отчетливее слышу маму.
– А?
– Я говорю, ты почему в школу не идешь. Опоздаешь же на первый урок.
– А? А, у нас первую историю отменили. Заболела, кажется, – отвечаю, даже глазом не моргнув.
– Ну, хорошо. Хоть пообщаться с тобой сейчас можем немного, а то ты все то в комнате музыку свою слушаешь, то в Интернете сидишь, то рисуешь без остановки.
Мама положила передо мной бутерброд и села напротив.
– Ты похудела, мне кажется. Что-то случилось? Болит? Ты же мне ничего не рассказываешь, солнышко.
– Да нет, ничего не случилось. Все в порядке, мам.
Тут она как-то загадочно улыбнулась и с прищуром взглянула на меня:
– Или влюбилась?
– Мам, ни в кого я не влюбилась. Были бы достойные кандидаты…
– Как это – достойные? А Паша из соседнего дома? Вы же с ним еще в садике вместе были.
– Мам, Паша этот курит за школой и под юбки в прямом смысле слова заглядывает – на лестнице в школе стоит и смотрит. Хорошим и прилежным мальчиком он лет десять назад был. Как раз в садике и первом классе.
– Ну ладно… А помнишь ты мне рассказывала, что тебе какой-то мальчик все глазки строил, с ним-то что?
– Какой мальчик?.. А, был да сплыл. Сегодня строит глазки, завтра – нет, точнее, не мне. Да и вообще, для меня учеба важнее. Вот, – я даже киваю в подтверждение своих слов и делаю большой глоток чая, который тут же обжигает горло так сильно, что у меня аж темнеет в глазах.
– Ну ладно, дочка. Не хочешь мне рассказывать ничего, – мама грустно взглянула на меня и встала из-за стола.
И внутри стало так больно. Что-то защемило, защекотало. Я смотрю, как мама, немного ссутулившись, начинает мыть посуду, оставшуюся после завтрака. Да, в последнее время я стала более холодной, отстраненной. Начала меньше общаться с родителями, сестрой. Я не знаю, как это объяснить…Из горла прямиком в желудок упал как будто бы холодный склизкий комок.
– Мам… Мам, просто рассказывать нечего. Как-то ничего интересного не происходит. Я обещаю: когда что-нибудь случится, ты об этом узнаешь первая. Я тебе всё-всё расскажу. Ладно?
– Хорошо, солнышко.
– Ладно, я пойду. Люблю тебя, – я чмокаю маму в щеку и иду в коридор.
– И
