можно сказать, до предела. Сестра Константина напоминала сейчас сильно сжатую пружину.
– Послушайте, Валентина Вячеславовна, я вижу ваше искреннее желание помочь следствию. Но не нужно наговаривать на себя. Все это только сыграет на руку истинному убийце и поведет следствие по ложному пути. Поверьте мне. Я поняла вас, и я сочувствую вам. Представляю себе, как вам было тяжело все эти годы. Вероятно, ваша ненависть к Константину Вячеславовичу на самом деле была очень сильной.
– Вы себе даже не представляете, до какой степени я его ненавидела, – прошептала женщина.
– Но сейчас вы должны успокоиться и попытаться вспомнить все, что произошло на дне рождения вашего брата. Существует вероятность, что этим вы поможете следствию.
– Но я же уже сказала, что рано покинула гостей. Константин мне приказал, а я не могла ослушаться его, – горько улыбнулась Валентина Пантелеймонова. – Я уже спала, когда все это… произошло. Меня разбудил приезд полицейских. Я вам уже об этом рассказывала.
– Да, да, я все помню. Вы сказали, что уже спали. У вас, стало быть, хороший сон? Нет никаких проблем с засыпанием? – спросила я.
– Вроде бы нет. Засыпаю я и в самом деле достаточно быстро. Только я принимаю снотворное.
– Вам его назначил врач?
– Да, конечно. Без рецепта такие препараты в аптеке не отпускают.
– Скажите, Валентина Вячеславовна, Константин Вячеславович интересовался скачками, заездами? В общем, все, что связано с ипподромом.
Я решила перевести наш разговор на другую тему и заодно разведать о том, что мне стало известно из компьютерного файла.
– Да, Константин еще с юности увлекался скачками и сам принимал в них участие.
– А Владислав, его друг детства?
– Он только делал ставки. А вот Григорий – это водитель Константина – и сам был в молодости был хорошим наездником, и сына своего приобщил.
«Значит, все то, что я нашла в компьютере, является правдой», – подумала я.
– Ладно, Валентина Вячеславовна, – сказала я, вставая и вынимая из сумки свою визитку. – Здесь написаны мои телефоны. Если что-нибудь вспомните, позвоните мне.
Женщина взяла кусочек картона и вдруг сказала:
– Я готова сознаться, Татьяна Александровна. Я должна сделать заявление.
«Господи, еще одно заявление? И снова самооговор?»
– Валентина Вячеславовна, мы ведь с вами все уже проговорили, – сказала я. – Я вам объяснила ситуацию, надеюсь, вы поняли меня. Зачем же возвращаться к старому?
Валентина Пантелеймонова покачала головой:
– Нет, Татьяна Александровна, я сейчас не об этом. Я хочу сознаться совсем в другом. Я очень вас прошу меня выслушать.
– Хорошо, говорите, я вас слушаю.
– В общем… я должна сказать, что…
Женщина замолчала. Было видно, что каждое слово дается ей с трудом.
– Если
