надеялась, что к тому времени уже будет беременна. Она безумно любила Чарльза и хотела, чтобы у них была такая же большая семья, как у ее родителей, и такие же чудесные отношения, как у них. Не то чтобы родители совсем не ссорились – бывало, да еще как: люстры дрожали, когда мама выходила из себя, но за гневом всегда следовало примирение. Нежность, и прощение, и сочувствие, и, что бы ни случилось, все всегда знали: любви Кэт и Бертрама ничто не угрожает. Эдвина хотела, чтобы и они с Чарльзом жили так же. Ее не привлекали титулы, положение в обществе, большое поместье. Ничего из того, что так глупо толкнуло тетю Лиз к дяде Руперту. Эдвина мечтала о человеке добром, чутком, остроумном и великодушном, с которым она могла бы делить все радости и тяготы жизни, жить в счастливой праздности или трудиться, если потребуется. Конечно, пока они жили беззаботно: Чарльз занимался спортом, много общался с друзьями и не имел нужды зарабатывать себе на жизнь. Но у него были большие планы, и она с гордостью думала о том времени, когда он должен будет занять место отца в палате лордов.
Как и Эдвина, Чарльз хотел бы иметь много детей – по крайней мере шестерых. У ее родителей их было семеро, правда, один умер, едва родившись. В семье Уинфилд самым старшим из мальчиков был Филип, и все, чем он занимался, Филип выполнял с особой серьезностью.
Это, конечно, во многом облегчало жизнь двенадцатилетнему Джорджу, который считал, что его единственная обязанность – всех радовать и забавлять. Он непрерывно дразнил Алексис и малышей и был неистощим на всевозможные выдумки и проказы: связывал простыни в кровати Филипа или подкидывал безвредных змеек в его ботинки, запихивал в самые неожиданные места пару-другую мышей, а то бросал перец в кофе – просто для поднятия настроения с утра.
Филип был уверен, что Джордж пришел в этот мир, чтобы осложнять его жизнь и расстраивать любовные дела: во время редких и робких попыток его общения с противоположным полом непременно откуда-то возникал Джордж, готовый дать старшему брату квалифицированный совет. Джордж никогда не смущался в окружении девиц – да и вообще нигде. Даже на корабле, который вот-вот собирался отчалить, Кэт и Бертрам на каждом шагу натыкались на приветствия знакомых их среднего сына... «О, вы родители Джорджа!» И Кэт внутренне сжималась, думая, что он еще натворил такого, а Бертрама только забавляли веселые проделки мальчишки.
Самой застенчивой была их малышка Алексис, с огромными голубыми глазами и копной светлых волос. У всех остальных детей были темные волосы и синие глаза, как у Кэт и Берта, а Алексис же так и светилась, ее волосы на солнце казались почти серебристыми. Можно было подумать, что ангелы наделили Джорджа озорством и неиссякаемой фантазией, а Алексис – необычной внешностью и изяществом. Куда бы она ни приходила, все обращали на нее внимание и удивлялись, какая она хорошенькая. Алексис была маминой «малышкой» и папиной «дочуркой» и обычно только с ними и общалась, счастливо проводя дни в кругу семьи. Очень тихая и неразговорчивая, она могла часами гулять в саду и плести венки для
