шла о нескольких друг с другом связанных линиях, составляющих целую оборонительную систему, или нескольких находящихся друг за другом позиций. Этим имелось в виду обезопасить себя против прорывов передовой линии или даже позиции, что являлось неизбежным при огромном перевесе сил противника, как бы храбро наши войска ни оборонялись. Несмотря на такое новшество, в полной силе остался второй немецкий принцип, что часть должна удерживать назначенную ей для обороны линию во что бы то ни стало и обязана брать ее обратно в случае, если бы она ее потеряла.
Правда, во избежание потерь от артиллерийского огня, части, занимающие передовую линию, должны были, по возможности, быть малочисленными. Все же они, во всяком случае, обязаны были продержаться до подхода находящихся в более отдаленных линиях резервов, которые были бы в состоянии поддержать их существенным образом.
Эти директивы часто подвергались строгой критике и временно изменялись во время войны. Им приписывались те большие потери, которые подчас приходилось нести частям. Надеялись избегать таковых, разрешая войскам, занимающим переднюю линию, в случае нужды отходить на главную линию сопротивления, отстоящую сравнительно далеко в тылу. Сюда, а не в передовую линию, должны были подходить резервы. Но если суммировать опыт войны, то едва ли можно будет сказать, что подобное правило всегда оказывалось целесообразным. В нем слишком мало считались с психикой среднего солдата. В этом случае создавалась также необходимость держать свою артиллерию столь далеко за главными линиями сопротивления, – иначе она подвергалась бы постоянной опасности быть захваченной противником, что делалась невозможной всякая действительная поддержка передовой линии. Когда наставление применялось отборными войсками, притом же хорошо обученными и с надежным командованием, то обычно нужная цель достигалась. Но очень часто случалось как раз наоборот, последствием чего были не только более тяжкие потери в людях, причем проявлялся самый нежелательный из видов потерь – добровольная сдача в плен, но также и утрата позиций. Опыт показал, что в позиционной войне крайне опасно ставить солдата на такой пост, где он чувствует себя покинутым, зная, что ему нечего надеяться на поддержку. Если сюда прибавить, что ему дается возможность истолковать по-своему распоряжения об отходе назад, то в аду современного боя это произойдет в таком направлении, которое хотя для него лично и может означать спасение, но явится пагубным для общего дела. Происходит добровольная сдача в плен или преждевременное откатывание назад, не могущее остановиться уже и на главной оборонительной линии.[98]
Чтобы облегчить создание стратегических резервов и своевременное введение их в дело на угрожаемых участках, армии Западного фронта были сведены сперва в три, позднее в четыре фронта. От такого разделения снова отказались в марте месяце, так как оно не вполне достигало цели. Здесь, как и на востоке, командующим такими фронтами, очевидно
Рассуждения автора, изобличающие в нем мудрого военного психолога, заслуживают своего полного внимания, несмотря на современные увлечения идеей преднамеренного покидания позиции. См. Кюльмана, цит. выше, с. 155–158 или особенно увлекающегося идеей планомерного отхода Бернгарди. См. «О войне будущего», с. 145–148.
