минуту бледности и страха, а потом душевного успокоения и слез на лице этой начальницы, г-жи Бугсгевден, и как она, упав на одно колено, целовала руку монарха. По окончании класса, когда государь прибыл в залу, мы его встретили, как научены были, а он, не расслышав, что мы кричали, спрашивал: «Что такое они кричат?» – и был весьма доволен и с нами разделил полдник наш, скушав две булки, так что двоим недостало оных, и затем приказал всем дать конфет.
Другой случай – приезд поутру наследника престола Александра Павловича[11] и великого князя Константина Павловича[12] вместе с князем Зубовым.[13] Константин был назначен шефом корпуса. Когда они обходили наши камеры, генерал-майор Адамович,[14] мой внучатый брат, командовавший тогда Павловским гренадерским полком,[15] сопровождал их и, поравнявшись против меня, остановил наследника словами:
– Ваше высочество, вот это мой брат!
Великий князь Александр Павлович ущипнул меня за щеку и сказал:
– Купидон!
А я закричал:
– Больно, ваше высочество!
Потом, когда мы прошли в столовую для утреннего завтрака, где обыкновенно я читал на кафедре вслух предстольную молитву, наследник, узнав меня, обратился к Адамовичу и сказал: «Из него славный будет поп!»
В том же (1800) году я был переведен из малолетнего возраста в гренадерскую роту, которой командовал майор барон Черкасов. После него были моими начальниками подполковник Пурпур,[16] майор Железняков[17] и майор Ралестин, – в командование ротой последним я выпущен из корпуса. Несмотря на то, что я, можно сказать, был крошкой и необыкновенно моложав, еще в самом корпусе я пользовался расположением и дружбой капитана Черкасова,[18] – он же был моим учителем фортификации, – и у других офицеров, а именно: Риля, Ореуса,[19] Эллермана[20] и др.; я пользовался уважением несообразно вовсе моему возрасту. Припоминая со всей строгостью о штрафах, неизбежных с малолетством и юностью, я только один раз был наказан розгами подполковником Пурпуром за то, что был записан в классе географии учителем Спироком за леность; но и этот раз несправедливо, в чем и сам Спирок впоследствии сознался, оправдываясь лишь тем, что он это сделал, получив выговор от директора, что он ничего не пишет в ленивом списке, и что, таким образом, один только жребий, пав на меня, был виной моего наказания.
Моими законоучителями в корпусе были: Феофилакт,[21] Михаил[22] и Евгений – пастыри, впоследствии известные в России; из них первые два были потом митрополитами.
В мое время начальники корпуса, один за другим, так следовали: Кутузов,[23] Ферзен,[24] Андреевский[25] и Клингер. Первого и теперь очень помню и живо себе представляю в голубом плаще, три звезды, две, на левой, одна, на правой стороне, и шляпа
Вероятно, имеется в виду Черкасов Павел Петрович (?–1837), генерал-майор, непременный член Военно-ученого комитета. В 1800 г. – капитан и преподаватель 1-го кадетского корпуса. В 1810 г. поступил майором в Свиту по квартирмейстерской части. В 1814 г., в чине полковника, переведен в Гвардейский генеральный штаб.
Феофилакт (Русанов Феодор Гаврилович) (1765–1821), экзарх Грузии (1817), митрополит Карталинский и Кахетинский (1919–1821), член «Комитета по совершенствованию духовных училищ» Св. Синода, который в 1808 году (26 июня) преобразован в «Комиссию духовных училищ». В 1796–1798 гг. – настоятель Сергиевой пустыни и законоучитель кадетского корпуса.
Михаил (Десницкий Матфей Михайлович) (1762–1821), митрополит Петербургский и Новгородский (1818–1821), член Св. Синода (1814). В 1799 г. возведен в сан архимандрита Юрьева монастыря и назначен законоучителем в сухопутный шляхетский корпус.
