внезапно спрашивает Алекс, нарушая тишину.
Ангелика поворачивается так медленно, словно ее стройное тело весит непомерно много. Уже поздно, она лежит в постели, натянув одеяло до носа. Она еще час назад попросила Алекса уйти – если он не вернется в казарму к завтрашней перекличке, то быть беде, – но Алекс настоял на том, чтобы остаться, пока она не заснет, и теперь сидит на маленьком табурете возле кровати и смотрит на нее, как было условлено. Вот только обещанного молчания он выдержать опять не смог – казалось, словно между ними осталась некая недосказанность.
– Ты и сам знаешь, – сонным голосом отвечает Ангелика.
– Нет, скажи, – настаивает Алекс.
– Я не могу выйти за тебя замуж, потому что я уже замужем.
Один и тот же диалог, всегда один и тот же. Они, как актеры, произносят заученные фразы и не могут вырваться из этого замкнутого круга, снова и снова подпитывают слабые ростки надежды, чтобы потом безжалостно их растоптать. Воскрешение и смерть, сменяющие друг друга с головокружительной скоростью, – вот на чем зиждется их страсть.
И Алекс, как и всегда, говорит:
– Ты можешь развестись.
Ангелика зевает, и зевок ее душераздирающе похож на вздох, затем она отвечает:
– Ты же знаешь, что я не верю в брак по любви.
Он спрашивает:
– Почему?
Конечно, Алекс знает, что родители Ангелики развелись, когда дети были совсем маленькими. Еще он знает, что, когда Ангелике едва исполнилось восемнадцать, ее отец, впав в умопомешательство, выбросился из окна лечебницы и погиб.
Ангелика отвечает лишь:
– Ах, Aljosha.
Aljosha. Она дала Алексу это прозвище, потому что хотела называть его как-то по-особенному, не «Алекс» или «Шурик», как называют другие. Алекс зовет ее «Ангели», «Энгсляйн» или «Ее Светлейшее Высочество графиня Ангелика Элизабет», когда хочет немного подурачиться.
Ангелика потягивается, показывая, что хочет спать, – она и правда сонная. Алекс молча сидит на табурете, который сам и соорудил. Для нее. Алекс нашел эту квартиру – для нее. Смастерил мебель, нарисовал на голых стенах лошадей, заплатил за первый месяц аренды, заехал за Ангеликой на Мюнхенский вокзал, куда она прибыла со слезами на глазах и двумя чемоданами, и привез сюда. Ангелика потом и сама не могла объяснить, почему плакала, ведь на самом деле все было хорошо. Она никогда не чувствовала себя как дома, пока жила на севере Германии, где ее супруг руководит школой, а сама она работала учителем. Супруг ничего не мог поделать: бескрайние просторы и мрачная зимняя темнота делали Ангелику несчастной, как и одиночество и сознание того, что семья и все друзья находятся за много часов езды на поезде. Только Алекс, которого Ангелика в то время считала почти членом семьи, Алекс, лучший друг Кристеля, ставший для нее вторым братом – более взрослым и веселым, частенько приезжал погостить.
Алекс решил изучать
