за царя и веру против супостата». А другой еще лучше. Шевельнуться не может на носилках, увидал меня и кричит громким голосом: «Ура! Ваше превосходительство, наши одолевают!». Истинные герои! – прибавляет Ц., вдруг расчувствовавшись и со слезами на глазах.
«Этакий славный и добрый генерал», – думается мне, и я припоминаю, как недавно еще слышал в отряде отзыв об этом худеньком генерале как о храбрейшем человеке, хладнокровном и распорядительном в огне.
– А все-таки скажу, – обращается ко мне Ц. снова, как бы отвечая на свою какую-то мысль, – не следует презирать врага; бить врага следует, но всегда надо уважать врага.
Так дней пять или шесть мы простояли безмятежно у Хаинкиой. Наутро одного из дней в последних числах июля или же первых августа Гурко объявил внезапно, что мы выступаем. Куда? Зачем? Из Главной квартиры получено приказание отряду немедленно возвратиться в Тырново.
К вечеру того же дня мы потянулись назад по Хаинкиойскому ущелью, сделали два привала в горах, оба среди картинной обстановки гор, при нежном лунном освещении, под сводом неба, горевшего большими яркими звездами. Но чувствовалось уже иное. На душе было невесело. Наш забалканский поход был окончен, и что-то новое, неизвестное ожидало нас впереди. На севере Болгарии выросла Плевна во всем ее грозном значении. Она потребовала напряжения всех боевых сил русской армии, она не допустила присылки подкрепления Гурко для продолжения похода за Балканы, веденного с такой смелостью и таким успехом. Главная квартира переехала из Тырнова в Горний Студень. Из России двигалась императорская гвардия…
Возвратившись в Тырново, Гурко вскоре уехал в Россию: как начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии он отправился навстречу своей части, чтобы во главе ее вернуться вновь на театр военных действий.
II
Под Плевной
Встреча с Гурко на осадной батарее. Ночное путешествие
Условившись в Дольнем Липнике[5] с генералом Гурко в том, что найдем его 21 сентября под Плевной на кургане, где помещалась (недели две тому назад) осадная батарея, я и князь Ц. поспешили в Систово, чтобы там запастись тулупами на зимнее время, лошадей же своих, верховых и вьючных, мы отправили вперед из Горного Студня в Порадим, с тем чтоб они дожидались там нашего возвращения из Систова. В Систово мы приехали 20 сентября и остановились у систовского губернатора Герова, через его посредство скоро нашли тулупы, но зато с отысканием лошадей для доставления нас под Плевну мы возились долго и весь день безуспешно: только к утру 21-го привели нам какой-то невозможный экипаж – род фургона, в котором возят кладь, но никак не пассажиров. Кучер оказался прогоревшим маркитантом, а фургон – экипажем для перевозки провизии: в фургоне этом не было ни окон, ни дверей и влезать в него приходилось через кучерское сиденье. С трудом мы проникли через единственное отверстие внутрь фургона; усевшийся затем кучер заслонил нам своей спиной дневной свет, и мы очутились
В начале сентября месяца Гурко возвратился на театр военных действий во главе 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и расположился со своей частью в селении Дольнем Липнике (верстах в 15-ти от Горного Студня) в ожидании дальнейших распоряжений В. К. главнокомандующего.
