Сфотографировал, кажется, всех тварей, какие водятся. Володя Фоменко, яблоня, помнишь? Поднялся в лихие девяностые, да так и не опустился. Экономические кризисы ему только впрок. Успех и богатство Вовку не испортили. Знакомые рассказывали, в помощи старым друзьям не отказывает, а зимует семейство Фоменко теперь в тёплых странах. Не там, где жизнь дешевле, а где настоящие миллионеры вращаются. Он ведь единственный из нас не согласился с Аделаидой Ефимовной, что деньги в будущем советским людям не потребуются.
– Знал, о чём говорит, – улыбнулась Инга, – У него мама заведующей на базе работала. Помню её дубленку. Другой такой в городе не было. Не пойму только, почему он с нами водился. Богатенький мальчик…
– Учился неважно, а благодаря Гавлине Подлиничне, в классе его не особенно любили. Подлинична-то перед мамашей Вовкиной заискивала, а самого Вовку терпеть не могла…
– Да, редкой стервой была ваша классная. Надеюсь, давно на пенсии и не мучает больше детвору. Роме Григорьеву бесспорно повезло. Пишут, что светило. Тебя по телику показывали. Меня, с моим балетом, – продолжила перечислять мальчишек Инга, – А Костя чем занимается? Ну, баба-яга, помнишь?
– Актер известный. Пару раз сюда на день города приезжал. Снимается в сериалах.
– Получается, единственный, кто ничего не добился – Сеня Жиц? Мне рассказывали, он сейчас в психоневрологическом диспансере. Вот и неувязочка!
– Это Сеня-то не добился?! Да он один из популярных художников в России! За его творениями коллекционеры всего мира гоняются. У Сени своя мастерская, что-то вроде художественной галереи в центре Абакана. Хочешь, устрою тебе экскурсию? Он мне ключи оставил, перед тем, как лечь на лечение.
– Не рассердится?
– Что ты! Будет рад.
Именно Сеня мастерил костюм яблони, и раскрашивал молочную речку с кисельными берегами!
– Волны должны быть синими! – кричала на мальчишку Инга.
– Нет, белыми и пузырчатыми! Как молочная пенка… Молочная же река.
Сеньку хотелось убить! Один из маминых павлово-посадских платков на первой же репетиции уделалон краской, а каждый «вылет» гусей-лебедей на сцену умудрялся сделать непредсказуемым. В школьной столовке выпросил он мутный кисель и стакан молока и убивал время, смешивая то краски, то молоко с жидким студнем.
– Чего ж тогда берега розовые? Разве кисель такой? – выходила из себя Инга, предъявляя самодеятельному художнику-декоратору стакан с остывшим киселем серо-желтого цвета.
– В столовке некрасивый кисель, терпеть его не могу! Компот у них получается вкуснее. Вот правильный кисельный цвет, – невозмутимо возразил тогда Сеня и вынул из портфеля упаковку киселя из гастронома.
От спрессованного брикета скоро осталась одна обертка: содержимое актёры поделили по-братски и грызли между выходами на сцену. Сеня не возражал. Для натуры ему хватило обертки и двух граненых стаканов,
