травмы ребят оказались таким же наваждением, как кошка, а ещё лучше – плохим сном.
В этот миг на соседском балконе зашевелился хлам, и показалась косматая головенка.
– Наташа? Ты почему не в приюте?
– Удрала, – пожала плечами девчонка.
– Чем мама занимается?
– Спит с двумя дядьками, – проворчала малышка и, в ответ на испуганную гримасу Инги, успокаивающе махнула рукой, – Обдолбанные.
– Хочешь есть?
– Ага.
– Залазь…
Инга привычно отвернулась, чтобы не видеть, как ловко малышка сейчас перекинет ноги через балконную решетку третьего этажа.
В соседней квартире живёт Наташкина мать – беда всего подъезда. Сколько лет женщине, раньше высчитывали по числу обитавших с нею детей, которых та рожала каждый год, начиная лет с шестнадцати. В конце концов, городской отдел опеки очнулся и детей изъяли. Теперь определить возраст соседки логическим путем невозможно, а на вид можно смело давать от пятнадцати до восьмидесяти лет. Дорогу домой знает только старшая дочь непутёвой соседки – Наташка – вот и удирает иногда к матери. Наташке на вид не то лет семь, не то –все десять. Точный возраст девочки, наверняка, известен теткам из опеки, но тем лишних вопросов не задают. Удрав к матери и «погостив» в родном доме, Наташка каждый раз перелазит на балкон к Инге, угощается тем, что найдется в холодильнике, и смирно дожидается вызванных по телефону сотрудниц отдела опеки. Те приезжают, стучат в закрытую дверь к Наташкиной матери, потом заставляют Ингу подписать очередной акт, после чего везут Наташку в приют, из которого та снова удерет через какое-то время. Такой ритуал.
Сегодня у Инги суп. Вчерашний, с фасолью, брюссельской капустой и сыром. Наташка уселась за стол, ахнула, подчерпнув ложкой крохотный кочан капусты, рассмеялась и принялась уплетать супчик.
– Вкусно, – похвалила Наташка.
Помолчав, добавила:
– И ты – хорошая.
– Правда, что ли? Почему это? – усмехнулась Инга, припомнив вчерашние комплименты в свой адрес.
– Вопросов лишних не задаешь.
– Каких ещё вопросов?
– Как тёть Вера из двадцать первой. Вечно привяжется: «Любишь маму?» «Не обижают в приюте?»… За что мне её любить…
– Все любят маму.
– Мамы разные бывают. Знаешь, зачем некоторые люди рожают много детей? На продажу!
– Кому?
– Злым-презлым старухам. Старухи пекут их в печке, а потом съедают, чтобы помолодеть. Многие из старух таки живут вечно. Бедные люди продавали своих детей с давних времён, но сейчас Путин запретил. Теперь ненужных детей забирают в приюты и прячут за решетками, чтоб старухи до них не добрались.
– Ну и глупость же ты придумала! – ахнула Инга.
– Это не глупость.
– Ешь,
