прогнал всех, лично встав у штурвала и теперь ведя фрегат только ему известным маршрутом. Те, кто плавал с Фанатиком не первый год, знали – он любит сам править кораблем, но остается на мостике один лишь в те минуты, когда что-то усиленно обдумывает. Тогда некая мысль не дает капитану находится в тесных стенах каюты, а окружающие люди не позволяют поймать ее за хвост. Подобное происходит не часто, но заканчивается всегда чем-то, поистине, грандиозным. В прошлый раз пушки “Отверженного” разнесли в клочья приморский городок, где должен был появиться новый губернатор из далекой Испании, а команда разжилась полным трюмом золота и серебра, обчищая руины. В другой раз, Грахго погнал фрегат в тяжелое плавание до Малабарского побережья Индии. Ходили слухи, будто “Отверженный” скрывался от гнева короны, чьи военные суда рыскали по всему бассейну Карибского моря несколько месяцев. Но истинную причину знал только сам капитан, который и получил свое прозвище за подобные трюки и мелькающее во взгляде безумство.
Вот и сейчас команда корабля застыла в напряженном ожидании, нет-нет, да бросая заинтересованные взгляды на сосредоточенного Грахго. Но как бы не терзало любопытство разум пиратов, беспокоить Фанатика не смел никто. Если кто-нибудь собьет его с мысли из-за пустяка, то ощутит всю глубину ярости, которую только может испытывать человек. В гневе капитан был действительно страшен и непредсказуем. Одним из живых примеров этого являлся Мартин, который не вовремя подошел к Фанатику с сомнительным предложением и чуть не обзавелся дыркой в голове. Капитан пустил пулю настолько близко, что та прочертила кровавый след на левом виске и снесла кончик уха.
“Ты так и не ответил.”
Отверженный был единственным, пожалуй, кто не страшился гнева Грахго. Возможно, потому что капитан никогда по-настоящему и не злился на свой корабль? Порой фрегату казалось, что внутри себя Фанатик прячет вину перед ним, а потому оправдывает каждый поступок. Но сказать наверняка Отверженный не брался.
– А тебе все еще интересно? – шепот капитана едва ли мог потревожить воздух, настолько слабо тот раскрывал губы, отвечая. Однако фрегат явственно ощутил в голове насмешку. Грахго вновь дразнил его.
“Да. Я хочу знать, почему спас мальчишку.”
– Но я-то не могу знать наверняка. Только предполагать.
Взгляд Фанатика упал на Малька, безуспешно пытавшегося справится со строптивым канатом. Он хорошо помнил, как еще совсем недавно встретил его на грязной улице близ кабака зубастой Мэри. Тощий, в драной рубахе с чужого плеча и с лохматыми волосами, чьи каштановые завитки падали на миндального цвета глаза, горевшие ненавистью и упрямством. Было в его движениях, чертах и даже взгляде что-то знакомое. Возможно, Грахго увидел в нем внутреннюю силу? А может вспомнил себя в его возрасте. Он не мог сказать точно, однако остановился и предложил стать частью команды. Малёк запальчиво ответил, что ненавидит пиратов, но наутро явился на пирс с опущенной головой и восхищением, появившемся на лице, стоило ему увидеть корабль.
“Хочу знать предположение.”
– Тогда ответь,
