обаятельно, соответствуя относительно безопасному месту, но в данный момент всё, что ему было нужно – помыться, поесть, напиться, трахнуть шлюху в салуне, ну и возможно пристрелить мэра, по крайней мере пока.
Законники учуяв ещё до приближения к ним вонь двух драных силуэтов и безрезультатно опросив пришельцев вежливо дали наводку и сопроводили туда, где за небольшую сумму гринбеков можно будет привести внешнее упадочное состояние в порядок, а затем и внутреннее, с условием, если те – действительно приведут себя в порядок и не будут буянить, затем сожгут все гнилые лохмотья. То, что нужно – находилось естественно в салуне, практически в самом центре города, недалеко от филиала «E.P. Rackham & Co» и прямо напротив старой испанской часовни построенной конкистадорами в славные времена, главной и единственной исторической достопримечательности «Доусон-сити».
Даже в местном салуне с высокими потолками, месте сбора помимо работяг – сомнительных личностей всех мастей со всего дикого запада и не только – посетители замолкли и сконцентрировали внимание на двух сумасшедших, именно такими ковбои и выглядели вальяжно ввалившись за пендельтюр на чужую территорию, как к себе домой. На какой-то момент даже затихла игра пианино, бренчание банджо и голос неестественно красивой женщины для средних лет. Не считая нервных шмыганий и звуков рвотных рефлексов посетителей – в воздухе повисла гробовая тишина. Кого-то сидящего за круглым столиком возле пендельтюра даже стошнило в латунную плевательницу. Когда пендельтюр пересекли двое знакомых всем, сопровождающих этих двух выродков – круглосуточное беспрерывное веселье вновь возобновилось, пуще прежнего и заиграло новыми яркими красками. Ковбоев приняли с распростёртыми объятиями, особенно, когда оказалось, что они временно обеспечены финансово. Подозрительная тишина развеялась: весёлой болтовнёй игроков, звуками скрипа от движения ножек деревянных стульев по паркету, бесконечным чирканьем фосфорных спичек, шипением пены эля и пива, бряцанием стеклянных и глиняных бокалов, стаканов и стопок, плевками… и затем пространство заполнила весёлая музыкальная мелодия в стиле кантри и танцовщицы канкана на подиуме поразили «поплывшего» Генри Джонса в самое культурное сердце своими длинными, как у фламинго – ножками, бодрящими чресла. В его родном салуне кроме столов, некоторого количества ублюдков и разбавленного виски из кактуса – ничего общего с данным прекраснейшим заведением не имелось. Осознав данность – он первым делом искренне возненавидел свою родину, снова, и более убогое место на данный момент даже не мог себе и представить, даже по сравнению с постоялым двором Большого Джона и даже холмиком, на котором они с Морисом Бином удачно «переночевали» на свежем воздухе, под звёздами.
«Почему я жил в там, если можно жить здесь, в раю без родителей и танцевать, пить, курить, слушать музыку и влюбляться каждый день?», – задал мысленно вопрос самому себе Генри обвиняя во всех неудачах единственных возможны�
