заставили вымыть руки (А то царапины загноятся!), растерли спину (Это с непривычки – завтра и не вспомнишь!) и поволокли во двор – пить чай у небольшого костра. Там ее поздравили со вступлением в ряды борцов за урожай, сообщили, что только теперь она имеет полное право каждый день кушать борщ, и напомнили, что коллектив – это великая сила. Так что нечего кукситься – норму ей сделать помогут.
И действительно помогли. Не полную норму – никто бы в жизни не поверил, что чахлый горожанин смог наравне с деревенскими работать – но почти. Ей больше не было бесконечно стыдно домой с поля возвращаться. А по вечерам ее опять ждал чай, беззлобное подшучивание над ее растущим мастерством укрощения корнеплодов, бесконечные рассказы о всевозможных курьезах в общежитии…
Никогда прежде она ни с чем подобным не сталкивалась. Мать ее всю жизнь билась, пытаясь свести концы с концами, и на душевные разговоры с дочерью у нее не оставалось ни времени, ни сил. В семье было строгое распределение обязанностей, и пока они неукоснительно выполнялись, о чем было говорить? В школе ее воспринимали как некую физическую данность – всегда во всем правильную и ответственную, но также замкнутую и скрытную. Одно время, пока по литературе Чехова изучали, ее даже прозвали «Человеком в футляре».
А тут ее словно волной подхватило с берега, да и забросило среди игривых барашков – с летящими в лицо брызгами, слепящими глаза бликами солнца на воде – и она вдруг почувствовала, что та мягко, но надежно поддерживает ее со всех сторон.
Однажды приняв ее в свое лоно, великая стихия не отпустила ее и по возвращении в город. Ее не спрашивали, хочет ли она пойти в кино, в лес, на день рождения – ей просто говорили, где и когда все встречаются. И она не просто шла – бегом бежала, впервые почувствовав себя частью большой и дружной компании. Лишь только на время сессии она, как шутили ее одногруппники, «вновь уходила в монастырь» – запиралась дома с конспектами и учебниками, чтобы подготовиться, как следует, к экзаменам. Сдавала она их всегда первой и, выйдя из аудитории, отдавала томящимся в ожидании приятелям конспект, который те тут же раздергивали на шпаргалки.
Все пять лет студенческой жизни прошли для нее как один нескончаемый праздник жизни. И сейчас, в преддверии встречи со старыми друзьями, к ней вернулось ощущение радостного подъема. Муж, похоже, это тоже почувствовал.
– Ты уроки у детей проверяла? – спросил он в пятницу вечером.
– Что? – вскинула она глаза от листка бумаги, на котором записывала, где и когда должна встретиться с ребятами из доверенного ей списка по поводу денег на встречу, а с кем такая встреча уже состоялась.
– Я спрашиваю, ты уроки у детей проверяла? – повторил он.
– Нет, – пожала она плечами, – они же на продленке уроки делают. Учительница там на что?
– У учительницы их там три десятка сидит, – настаивал он, – и ей нет никакого дела, насколько качественно
