сияли на солнце, образуя вокруг нее ореол света. Она выглядела как ангел.
– Знаешь, ты напоминаешь мне маму. – Я сложила руки под подбородком. – Ты похожа на нее, особенно когда дело касается помощи другим людям. Я знаю, она бы тобой гордилась.
Глаза Габби загорелись от удовольствия.
– Надеюсь, это и правда так. И если уж я похожа на маму, то ты точно пошла в нашего папу. Такая же упрямая, готовая позаботиться о всех на свете, кроме самой себя. – Она присвистнула себе под нос. – Точно как папа.
Я не могла не рассмеяться.
– Я скучаю по ним. Иногда я представляю, какой была бы наша жизнь, если бы они не заболели.
– Я тоже. – Она вздохнула. – Но, думаю, все на свете происходит по какой-то причине, даже такие ужасные вещи. Мы не можем жить прошлым, Ди. Там нечего искать.
– Ты и твой дурацкий оптимизм.
Она хихикнула.
– Хоть кто-то из нас должен так думать. А помнишь наш поход в Эканусе? Ты думала, что мы заблудимся, потому что ты не умеешь определять дорогу по компасу. Это одно из моих любимых воспоминаний, даже несмотря на передрягу, в которую я попала, когда пыталась накормить диких животных. – Она рассмеялась, прикрыв рот рукой. – Я так благодарна за свободу, которую ты мне дала.
Она улыбнулась мне, но я почувствовала, как моя собственная улыбка померкла. Мы нечасто говорили о моей жертве – о том, что я отдала, чтобы она могла жить. Мы не любили думать о том, какой ценой ей досталась свобода, и эти разговоры неизбежно заканчивались ссорой. Ей не нравились Каден, Тобиас и Алистер. Она не понимала власти Кадена надо мной, а я не хотела, чтобы она чувствовала себя виноватой. Я жила для нее, страдала за нее, и ни на минуту не жалела о своем выборе.
– Да, и тебе всего-то пришлось почти умереть, – попыталась пошутить я, когда официантка вернулась с нашими напитками и закусками.
Габби размешала свой салат, полив его заправкой.
– Я серьезно. Я довольна своей работой и своей жизнью. Я хочу этого и для тебя.
Мой желудок заныл. Я знала, к чему все идет.
– Габби…
– Что? – невинно спросила она, сосредоточившись на салате. – Я просто говорю…
– Я не могу уйти и не хочу ссориться с тобой из-за этого, – оборвала я ее строгим голосом. – Ты знаешь это, и ты знаешь, что я ненавижу об этом говорить.
Она покачала головой, опуская вилку.
– Ты когда-нибудь пыталась?
– Габби. Серьезно. Я не могу. Ты хоть понимаешь, что это значит? Он полностью мной владеет. Помнишь, что ты только что сказала о твоей жизни? За это пришлось заплатить – заплатить цену, о которой ни одна из нас не любит говорить.
– Я это знаю.
Ее голос был мягок, но в нем звучал наш семейный характер. Она не обладала моей силой, но могла быть дерзкой, особенно когда дело касалось близких. Под ее кожей, как и под моей, горел огонь. Разве что в моем случае это было буквально.
– Но…
Я опустила вилку и
