там ничего, кроме усталости.
В Хельге словно зазвенели струны, туго натянутые на колки.
– Неужели вы не видите? – проговорила она и не поверила, что смогла произнести это. Слова срывались с губ, словно родник, пробивающий дорогу сквозь скалы. – Не понимаете?
– Что?
– Что я люблю вас.
Слова вырвались на волю, и Хельга всей своей трепещущей в ознобе кожей ощутила точку невозврата, после которой уже ничего нельзя изменить и исправить.
Рука Шани дрогнула и сжала ее пальцы.
– Я знаю, – коротко и просто ответил он. – Давно знаю.
Хельга почувствовала, как кровь пульсирует в висках. Вот как все спокойно и незамысловато. Он знает. Новость доведена до сведения, и ответ получен. Распишитесь в получении и живите себе дальше.
Хельга попробовала отнять руки, но Шани их не выпустил.
– Я давно об этом знаю, – повторил он. – Но, Хельга, ты же помнишь, кто я. Я не могу дать тебе ни семьи, ни положения в обществе. Ничего…
Хельга все-таки освободила руки и порывисто подошла к печи – к огню, который сейчас казался намного легче и добрее того пламени, которое глодало ее плоть где-то в области сердца. «Я же не ведьма, – подумала она, – зачем меня сжигать?»
– Неважно, – сказала Хельга вслух. – Все это не имеет никакого значения. Просто не прогоняйте меня. Я скоро доучусь и уеду куда-нибудь. Я никогда вас не потревожу и ничего не попрошу. Мне просто… – Голос дрогнул и сорвался. – Я просто не могла больше молчать.
Тонкие рыжие язычки облизывали поленья, и Хельге вдруг захотелось протянуть к ним руку и ощутить ласку пламени.
Шани поднялся с лавки и подошел к девушке. Хельга испугалась, что он сейчас услышит биение ее сердца. Его рука опустилась на ее плечо. Хельга почувствовала, как по телу прошла властная горячая волна.
– Посмотри на меня, – негромко произнес Шани. – Посмотри, пожалуйста.
«Пожалуй, Дрегиль в чем-то был прав», – думал Шани, глядя куда-то вверх, в потолок. Огонь в печи давно погас, и в доме царила глухая непроницаемая тьма. «Что можно сказать о любви, кроме очередных напластований розовой пошлости? Да ничего. Почему же тогда эта девочка была естественной, словно биение сердца? Которое, кстати, стало стучать с недовольными перебоями…»
Приподнявшись на локте, Шани поцеловал спящую Хельгу в макушку и плотнее укрыл одеялом. Она что-то пробормотала во сне, но так и не проснулась. Пусть отдыхает, завтра будет долгий и трудный день. Вернее, уже сегодня.
Сначала она плакала. Потом перестала. Потом ей было больно и горячо, и она кусала губы, чтобы не разрыдаться, но удержаться так и не смогла, и Шани все еще ощущал на губах соленый вкус ее слез. А потом, когда все закончилось и они лежали рядом, не в силах разжать стиснутые ладони, Хельга промолвила едва слышно: «Спасибо, это лучшее, что со мной было…»
Завтра она поймет, что отдалась некрученой, невенчанной, что у них нет абсолютно
