на него. Тот затих, было, но потом все-таки и он улизнул. Было разрешено спуститься к речке попоить лошадей. Когда поднимались снова на взгорье, неожиданно рядом со мною оказался П. Л. Макаренко. Обычно он рядом со мной не ездил. Очевидно, он тоже получил предупреждение от брата и был также, очевидно, извещен о моей осведомленности. Держался вместе со мной там, где нам надлежало быть. Поднимаемся к месту построения радянской группы. Замечательную картину пришлось наблюдать в небольшом отдалении – построение черкесского полка: огромная группа конных в черкесках, освещенных лучами заходящего солнца. Впереди командир – Келеч-Гирей. Команда:
– Черкеска полк, за мно-о-й!
Черкесский полк должен был составить правую колонну общего нашего отступления. Другая конная группа общеармейской кавалерии составляла левую колонну.
Главные силы – по преимуществу, длинный, на несколько верст растянувшийся обоз с ранеными и при нем совсем жидкие пехотные части, – составили центральную колонну.
На первом ночном привале (отдыхе) Быч отправился в штаб армии. Оттуда он принес предложение: раде держаться во время этого ночного перехода поближе к штабу. Объяснение этому предложению давалось такое, будто среди некоторой деморализованной части отряда явилось течение в критическую минуту попробовать выдать большевикам штаб и раду и тем попытаться купить себе спасение.
Во всяком случае, предупредительность и желание штаба быть в тяжелый момент с радой поближе была приятной.
Тронувшись после часового отдыха в путь, мы попробовали держаться ближе к штабу, но скоро упустили его из виду и после этого стали вообще стремиться к голове колонны, надеясь там настигнуть штаб. В погоне за ним мы, наконец, выскочили в голову колонны и увидели перед собой генерала Маркова: стоит, окруженный несколькими офицерами, и чего-то ждет. Нам предлагает тоже остановиться. Мы ему сообщаем полученную директиву держаться штаба; он пожимает плечами. Знак для нас мало обнадеживающий. Спешиваемся и оттягиваем лошадей назад. Через некоторое время подходят головные повозки обоза и тоже остановились. Постепенно движение вблизи замирает. Только где-то далеко подтягиваются хвосты и еще доносится шум отдаленного движения.
Мы стояли у пологого спуска к железнодорожной станции Медведовская
У переезда через железную дорогу сгрудились штабы: главный, войскового атамана и пр. Радянский отряд подтягивается к общей группе.
Приметно в темноте (луна уже села), как рассыпавшиеся стрелки взяли направление на неясно обозначающееся здание железнодорожной станции. И вот на пути обозначилась темная, медленно движущаяся масса. Небольшая полоска огня видна лишь снизу, у места топки.
– Поезд… Броневик.
Вдруг спереди, от переезда неистовый крик генерала Маркова:
– Сто-ой!.. – И самая отборная словесность, а дальше в том же тоне:
– Ты мне все фурманки подавишь… – и опять мат.
