по сравнению с тем просто заваренное сено, – откликнулся Алексей Николаевич.
– Вам, господа, не нравится чай в моём доме? – строго спросила госпожа Уилсон, словно бы очнувшись ото сна.
– Ну что вы, Клара Генриховна, чай просто великолепен, – натянуто улыбаясь, произнесла госпожа Симпли.
– Да, пожалуй, чай не очень хорош, – сухо сказала пожилая леди, сделав глоток из фарфоровой чашки, – и откуда этот чай только взялся у моего покойного мужа?
Тут служанки задрожали так, что даже посуда зазвенела, гнев хозяйки грозил обернуться для них настоящей бедой. Однако Клара Генриховна сохраняла спокойствие.
– Мой муж, да спасёт господь его душу, никогда не умел найти что-либо хорошее, он всю жизнь тратился на недостойные вещи. Альфред, голубчик, вам следует поискать хорошего чая, а то наши гости решат, что мы беднее приходских служек, раз предлагаем им такой ужасный чай, – сказала она, ставя чашку на поднос, удерживаемый дворецким.
– Как вам будет угодно, ваша милость, – ответил тот и отошёл в сторону.
– Осмелюсь спросить, Клара Генриховна, отчего вы столь задумчивы? Неужели что-то может всерьёз волновать такую уважаемую даму, как вы? – осведомился господин Симпли.
– Ну что вы, голубчик, меня ничто не беспокоит, это просто осень заставляет меня думать о прошлом, – ответила госпожа Уилсон, прикрывая глаза.
– О, эта осень, – воскликнул Павел Егорович, – прекрасная и яркая пора, что может быть прекраснее прогулки по осеннему лесу в погожий день.
– Ох, как это романтично, – согласилась, мечтательно глядя в тёмное окно, Анна Юрьевна.
– Павел Егорович, – недовольно заметила Клара Генриховна, – не стоит возбуждать в юной леди эти игривые настроения, она должна доверять разуму, но не доверяться чувствам.
– Но что в этом плохого, тётушка, – возразил удивлённый Павел Егорович, украдкой взглянув на покрасневшую Анну, – разве вы никогда сами не хотели броситься в объятия матери-природы, ведь она же совершенна и удивительна.
– Страсть не подобает юным особам, – твёрдо и решительно произнесла пожилая дама, холодно оглядывая родственников и слуг.
– О, любезная тётушка, – вмешался Алексей Николаевич, – не судите строго моего кузена, он помешался на сентиментальностях. Позвольте поговорить с вами о деле.
– У меня нет настроения говорить сейчас о делах, – медленно произнесла она, отводя взгляд в сторону.
– Но Клара Генриховна, моё дело совершенно незначительно, и я уверяю, что оно не затруднит вас нисколько, – продолжал Алексей Николаевич, подойдя прямо к её креслу. – Я лишь смею просить вас о небольшой субсидии в мою пользу, дабы я смог продолжить своё дело. Даю слово, что эти деньги к вам вернутся и с немалыми процентами.
– Но помилуйте, голубчик, откуда же
