этом не будет, но не стала объяснять почему, поскольку она не обязана разъяснять свои решения. Если ей все же задают вопрос, она отвечает: «Я предупредила, что не буду отвечать. Расскажи мне лучше о себе». Но когда то же самое спрашивает соседка в купе, Анна говорит: «Я никогда не отвечаю на такие вопросы» и тоже переводит разговор на другое.
В некоторых случаях можно действовать без предварительных обсуждений, например, предложить рассказ или вопрос на другую тему, или уйти из неприятного общества, сославшись на срочные дела. А кому-то такие отговорки кажутся нечестными и потому неприемлемыми, поэтому он поступит иначе, объяснив, почему он покидает это собрание.
Некоторые границы приняты в социуме и соблюдаются по умолчанию. Так, не принято брать чужие вещи без спроса. Но в некоторых случаях предварительное обсуждение необходимо. Сказать: «Не трогай вещи в моем ящике» возможно только в том случае, если я договорилась с собеседником о том, что этот ящик – только мой, а не его/ее и не наш общий.
Контроль и ответственность
С физическими и имущественными границами все более-менее понятно – у них есть материальное выражение. Но если речь идет об эмоциях, мыслях, ценностях, идеях, у многих возникают сложности: люди склонны заражаться чужими эмоциями и разделять те убеждения и ценности, которые имеет их окружение.
Крайний случай потери собственных границ – состояние человека в толпе, которое Зигмунд Фрейд (в работе «Массовая психология и анализ человеческого „Я“») описывает как «недостаток самостоятельности и инициативы у индивида, однородность его реакций с реакциями всех других, его снижения, так сказать, до массового индивида». В толпе человек способен на поступки, которые никогда не совершил бы самостоятельно.
Но мы можем отказываться от своей воли не только в толпе, как показал социальный психолог Стэнли Милграм, изучавший подчинение авторитету. В 1960-е годы он провел серию экспериментов[7].
Участникам психолог сказал, что исследует как наказание влияет на процесс обучения: «ученик» должен заучивать слова из списка, а «учитель» – наказывать его за каждую ошибку электрическим разрядом, который с каждым разом увеличивался. Роль ученика играл актёр, но добровольцы-«учителя» об этом не знали и думали, что роли распределяются по жребию. Перед началом «учитель» в порядке демонстрации получал один удар током, чтобы удостовериться в реальности происходящего.
После этого «Учителя» сажали перед прибором с переключателями от 15 до 450 В (последнее напряжение в реальности могло бы причинить серьезные физические повреждения), которые сопровождались надписями: «Слабый удар»… «Интенсивный удар»… «Опасно: труднопереносимый удар». Прибор был сделан так, чтобы не возникало сомнений в его подлинности. Актёр, игравший «ученика» делал вид, что получает удары и изображал все более сильные страдания. Если «учитель» колебался, экспериментатор требовал продолжения, заверяя, что он сам несёт ответственность, если
Milgram S. Obedience to Authority: An Experimental View // Harper Perennial Modern Classics – 1974. – p. 256.
