о нем. Все равно что совершить святотатство. Но Искан часто так выражался, и я подумала, что при дворе говорят по-другому, а не так, как принято у нас, простых людей.
– Понимаешь, Кабира, это означает, что теперь я долго не смогу к тебе приезжать. Может быть, весной, когда станет теплее.
Он плотнее завернулся в одеяло.
– От этого холода я оттаиваю только на следующий день у себя во дворце.
Он поцеловал меня в лоб и поднялся.
– Вставай, давай выпьем за весну и теплые ветра!
Он потянул меня за собой к источнику. Ему всегда хотелось выпить из него на новолуние. Вода была такая холодная, что ее больно было глотать. Искан вытер губы тыльной стороной ладони.
– Я просто чувствую, как это дает мне силы. И телу, и душе.
Он взял глиняный кувшин и наполнил его водой из источника.
– На этом я продержусь до нашей следующей встречи. Тогда я пошлю за тобой, Кабира.
Наклонившись вперед, он легко поцеловал меня в губы.
– До весны, моя птичка!
Я осталась стоять у входа в ущелье, глядя ему вслед, когда он спускался по склону к рощице, где обычно оставлял своего коня. Холодный ветер обжигал мне щеки, но я его почти не чувствовала. На сердце у меня было еще холоднее.
Наступила долгая и тоскливая зима. Ничто не приносило мне радости, а мое обычно прекрасное настроение улетучилось. Единственным человеком, подозревавшим о причинах перемены во мне, была Агин. То и дело я замечала, как она смотрит на меня, нахмурившись. Это еще больше сердило меня и выводило из равновесия, так что я стала избегать обеих сестер, проводя много времени в одиночестве. Мать тревожилась за меня. Думала, что я изнываю от скуки, поскольку зима – такое время, когда ничего не происходит. Подозреваю также, что она считала – мне нужен муж. Но все молодые мужчины, которых знакомили со мной, были ничтожны по сравнению с Исканом. Они не умели вести себя с тем же достоинством. Не могли рассказать таких интересных историй, как Искан, о жизни при дворе. Губы у них были не такие румяные, а смех не столь заразителен. Они не смотрели на меня загадочными карими глазами. И от них по коже моей не пробегал огонь, как от одного присутствия Искана. Боюсь, я встречала всех этих честных и работящих молодых людей, живущих по соседству, с равнодушным высокомерием. Что они могли мне предложить, чего в сыне визиря не было бы в десятки раз больше?
Я устыдилась бы при мысли о том, как вела себя тогда, если бы по-прежнему могла испытывать стыд. Моя репутация пострадала, и, когда мать отчаялась и перестала водить меня во все знакомые семьи, наверное, не осталось ни одной матери, желавшей женить своего сына на высокомерной дочери Малик-чо.
Единственное, что я делала по собственному почину, – навещала источник. Туда я отправлялась каждый день, иногда по нескольку раз за день. Очищала землю вокруг него так тщательно, что там не было ни листка, ни травинки. Украшала Анджи красивыми белыми камнями. В зимней куртке, обмотавшись несколькими шалями, я часто
