конечно, понимаю и рассказываю про две машины на маминой сберкнижке, которые превратились в пару сапог. У нас на самом деле одна история.
– Все деньги ушли, – разводит руками Гозес. – Этот, который знал, что доллар будет очень высокий, купил доллары. Самое несправедливое в этом переходе было, что мало кто стал миллионером, но миллионы стали бедными, буквально потеряли все. Самым несправедливым была безнаказанность.
– Никто не понес ответственности.
– Никто! Например, много денег потерялось. Много – миллионы, миллиарды. Каждый новый говорит: будем искать тех, кто виновен. Никто не сел в тюрьму: «Это бездоказательно». Люди знают, что ворон ворону глаз не выклюет. Главное, что люди не приняли – эту безнаказанность. А что мы будем делать, этого никто не сказал. Если ты спросишь меня, люди живут лучше сейчас или при социализме, я тебе так отвечу: при социализме мы ждали 20 лет, чтобы купить автомобиль. А сейчас пошел – и купил. А вот что касается свободы слова, то ее и сейчас не много.
Значит, сейчас лучше, чем тогда, – делаю вывод я. Но в разговор вступает фотожурналист Красимир Свраков, который и познакомил меня с Исаком: «Сейчас, – говорит, – есть свобода, но нет денег». Но Гозес не сдается:
– Я не согласен, потому что как только праздник, вся Болгария едет в Грецию, Турцию, Македонию, на острова Маруба. Такого никогда не было, и это хорошо. А что плохое? Базовое болгарское здравоохранение очень плохое. Если заболеешь, это трагедия. Другая сфера, которая в кризисе, это образование. Например, раньше ты заканчиваешь право, был единственный университет – Софийский государственный, это было грандиозное образование. Сейчас все университеты имеют специальность право, юрист. Думаю, это относится и к медицине. В Софийском университете есть медицина, никогда ее там не было! Я думаю, произошла большая девальвация образования. Многие учатся за границей. Вернутся или нет, никто не знает. Если вернутся, будут работать на фирме – родительской фирме, и все. Но образование в Болгарии плохое.
– А люстрация в Болгарии была? – меняю тему.
– Нет, только говорилось. Это всегда политические разговоры. Никакая партия этого не хотела. Не было такой практики. В первые годы очень много говорили о запрете коммунистической партии. Но она стала социалистическая и вошла в правительство два или три раза.
Сидящий рядом Красимир Свраков замечает: «В новой власти все коммунисты были».
– Но у вас ведь царь был премьер-министром, – вспоминаю удивительные болгарские метаморфозы.
– Был, да. Было коалиционное правительство: царь в союзе с коммунистами.
– Наверное, только в Болгарии такое возможно.
– Жертва и палач вместе были, – философски замечает Гозес.
– Как вы оцениваете царя в качестве премьер-министра?
– Честно говорю то, что слышал. Разные бизнесмены
