миг он уже стоял в паре шагов от меня и хмурился.
Но оказалось, это была не я… Что-то метнулось у ботинок Ригеля, вынудив его снова отступить. Два желтых глаза с рептильными зрачками сверкнули в тусклом вечернем свете.
Кот зашипел на Ригеля, прижав уши, потом молнией кинулся вниз по лестнице и чуть не сбил Анну на ступеньках.
– Клаус! – воскликнула она. – Ты меня когда-нибудь уронишь! Старый разбойник, ты наконец-то решил показаться?
Анна поднялась наверх и удивилась, обнаружив нас у ванной.
– Он всегда прячется в твоей комнате, Ригель! Любит отсиживаться под кроватью, которая…
Я не стала слушать дальше, а воспользовалась ситуацией, чтобы ускользнуть. Быстро заперлась в ванной, надеясь укрыться там от невыносимого взгляда, от мира, от всего. Я прислонилась лбом к двери, закрыла глаза и поняла, что у меня ничего не получается: он протиснулся в мои мысли и опять стоял передо мной, нашептывая что-то ужасное вкрадчивым голосом, обволакивая разрушительной аурой.
Я попыталась прогнать это видение, но оно мне не подчинялось.
Бороться было бесполезно, я чувствовала, что тону в его тумане.
Некоторые яды проникают тебе в душу и одурманивают. И от них нет противоядия.
Никакого.
Глава 6. Элементарная вежливость
В глазах того, у кого в душе весна, мир всегда утопает в цветах.
Ригель выбил меня из колеи. Два дня я не могла избавиться от гадкого ощущения, будто что-то ядовитое попало мне в кровь.
Порой мне казалось, что я знаю о нем все. А потом представляла многочисленные серые области на карте его личности и понимала, что ничегошеньки о нем не знаю.
Ригель был похож на вальяжного зверя с красивой шкурой, под которой скрывается дикий непредсказуемый нрав. Такой зверь опасен, поэтому другие животные не рискуют подходить к нему близко.
Он делал все, чтобы я не могла узнать его получше: когда я подходила слишком близко, Ригель кусал меня словами и рычал, чтобы я держала дистанцию, как в тот вечер на кухне. И когда потом возникали нелогичные и противоречивые ситуации, я не могла понять мотивов его поведения.
Он сбивал меня с толку, расстраивал меня. Как ни крути, Ригель – коварный человек, поэтому я решила, что правильнее всего прислушаться к предостережению и обходить его за километр.
Если не считать проблемы с Ригелем, то все, в общем-то, шло хорошо. Я обожала свою новую семью. Норман был трогательно неловким и добрым, а Анна все больше становилась похожа на приемную маму из моих детских снов, о которой я мечтала. Заботливая, проницательная, внимательная, она следила за тем, чтобы я, худая и бледная (не в пример сверстницам), была сыта и довольна жизнью. Я не привыкла к такому вниманию. Она вела себя как настоящая мать, и, даже если у меня не хватало смелости сказать ей об этом, я все больше привязывалась к ней, как будто она уже была «моей». Подросшая девочка, которая много лет назад мечтала обнять небо и найти кого-то, кто
